Книга Мисс несчастный случай, страница 32 – Татьяна Луганцева

«Главное, чтобы не треснуло…» – подумала она, понимая, что когда слишком хорошо – это тоже плохо.

А вот сейчас перед ее глазами развернулась неожиданная картинка «Охотники на привале».

– Ой, вот и наша роковая женщина! – всплеснул руками Савелий, смахивая при этом рюмки со стола и совершенно не обращая на это внимания.

– А чего вы нагрузились с утра-то? – спросила Елизавета.

– А ты догадайся с трех раз! – попытался подбочениться Савелий. – У нас же сегодня должны были быть съемки эротических сцен, так? А теперь посмотри на все это! – развел он руками и сам же ответил: – Съездили, привели тела в порядок, ничего не скажешь! Только добавили тумаков и ссадин! А уж какое от вас амбре вчера стояло, меня аж с ног сбивало! А еще мне нравится лицо главной героини, которое будет в кадре крупным планом. Вот полюбуйтесь на нее, пожалуйста!

Лиза невольно перевела взгляд на Ольгу и содрогнулась. Понятно – что пьяная, понятно – что прическа взлохмаченная, что одежда не совсем в порядке… Но вот два огромных фингала под заплывшими глазами оказались совершенно неожиданными. К тому же нос Ольги напоминал распухшую красную картошку.

– О господи! – выдохнула Лиза. – Что это с ней?

– А я не знаю! Это вы с Бортниковым должны знать, вы же с ней на омолаживающие процедуры ездили! – ответил Савелий.

Ольга помахала Лизе рукой, видимо, не в силах даже говорить.

– Это называется «симптом очков», то есть перелом носа, – подал голос следователь. – Я это точно знаю.

– Никто ей нос не ломал, – ответила Елизавета, подумав о том, что Ольга все-таки стукнулась лицом о приборную доску в автомобиле. Но в том состоянии они этого не почувствовали, да и отек наступает не сразу. Но сейчас Оля выглядела безобразно, и ужас режиссера был понятен. Снимать ее в таком состоянии было невозможно. А главное, только вчера Орлова говорила, что боится, как бы Савелий не увидел ее в состоянии алкогольного опьянения, а уже на следующий день пьет вместе с самим режиссером.

– Наш проект на грани закрытия, и это тоже факт, – продолжил Савелий. – Скорее всего, все поедем домой, да еще с неустойкой. А за все буду отвечать я.

– Может, еще не закроют? – попыталась успокоить его Елизавета.

– Ты бы слышала, что они мне ответили, когда я попросил третью актрису для главной роли. Меня спросили: ты что, питаешься ими, что ли? Не удивлюсь, если меня дадут прозвище Синяя Борода.

– Я хочу сама играть! – закричала Ольга, гремя пустыми бутылками.

– Толку с тебя мало, черепаха ты очковая.

– Так вот поэтому и пью! Раз съемка все равно накрылась, – ответила Ольга.

– Похоже, что и я не в добрый час сюда приехал, – сказал Генрих Германович. – А ведь как чувствовал! Мне тоже из Москвы звонят, спрашивают о проделанной работе, а мне им ответить нечего. Не продвинулись ни на сантиметр. Только, наоборот, все усложняется. Достали ваш «Мерседес» ночью и эксперты его осмотрели. Всему виной – человеческий фактор. Нет, не то чтобы водитель не справился с управлением. Он ничего бы и не сделал, потому что в машину испортили специально.

– Это точно? – переспросила Елизавета.

Симонов кивнул:

– Это – попытка убийства, а так как машину арендовал Артур Бортников и на него уже ранее покушались, то и это покушение явно было направлено против него же.

– Вы же обещали ему помочь! – воскликнула Елизавета. – Защитить!

– Так мы работаем, – развел руками следователь, – но вы же укатили. А я не думал, что второе покушение так быстро произойдет. А здесь-то, на съемочной площадке, у меня все под контролем. Усиленная охрана, мышь не проскочит… Надо подумать о том, чтобы к Артуру приставить телохранителя.

– А еще лучше, если все-таки найдут того, кто это сделал, – отметила Лиза. – А вы тут пьете с утра пораньше.

– А я думаю, что тебя и твоего драгоценного Артура надо отправить на родину! Вдруг все и прекратится? – выразил надежду Савелий.

– Да я легко уеду, – ответила Елизавета, решив все-таки урвать что-то из яств, расставленных на столе. – Откуда такое изобилие?

– Распустил массовку, смысл ее держать? Не получается ни одного нормального съемочного дня. А еды закупили как на роту солдат, специально, чтобы не отвлекаться от съемочного процесса. Эх, а работа так и кипит! – сокрушался режиссер.

– А где Бортников? – вдруг спросил следователь.

– Был у себя… спал. А что? – недоумевала Лиза.

– Так побаиваюсь я уже за него. Не надо ему никуда пока ходить.

– Я прослежу, – пообещала Елизавета, которая поняла, что на съемках этого фильма ей уготована новая роль – быть ангелом-хранителем Артура.

Внезапно воздух прорезал леденящий душу крик.

– Что это? Откуда? – встрепенулся Савелий.

К ним неслась моложавого вида женщина со съехавшими набок очками:

– Сава! Сава! Ужас! Убили Ольгу!

– Марина, успокойся. Какую Ольгу?

– Орлову! Я постучала к ней в номер, а у нее открыто. Я вошла, а там… А там все в крови, – рассказывала женщина вперемешку с рыданиями.

Тут ее взгляд остановился на Ольге, и Марина оторопела.

– Вот она… Как же это? Я только что в ее номере труп видела!

– Нет, я, конечно, выпила, но я не труп, – ответила Оля. – Имею полное право, потому что осталась без лица, а следовательно, и без работы.

– Но там… – Марину продолжало трясти.

Лиза сорвалась с места и побежала в номер Ольги. За ней как могли побежали все остальные.

Елизавета на одном дыхании пронеслась по длинному коридору и влетела в номер актрисы Орловой. В отличие от остальных Лиза была трезвая и соображала достаточно быстро. На полу лежало окровавленное женское тело. Лиза сразу же узнала свою подругу Ларису. На секунду замешкавшись, она кинулась к ней:

– Лара! Как же так? Лариса! Что же делать?

Лиза схватила бездыханное тело своей подруги и беспомощно начала его трясти, словно это могло вдохнуть в него жизнь.

Следователь Генрих Германович широким жестом оттолкнул ее от тела.

– Отойдите! Дайте я посмотрю! Так… рана на голове… – Симонов дотронулся до макушки Ларисы, и она вдруг отделилась от головы.

Лиза похолодела, а позади нее раздался звук падающего мешка с картошкой. Это потерял сознание Савелий.

– Господи, это волосы… Он что, с нее скальп снял? – ужаснулся следователь.

– Это мой парик! – подала голос Ольга, снова протрезвевшая.

– Ваш парик? – переспросил Генрих Германович.

– Да, и платье мое, – сглотнула Орлова, – и обувь, все мое…

– Вот этот шар из волос называется парик? – уточнил следователь, брезгливо держа его, пропитавшегося кровью, двумя пальцами.