Онлайн книга «Магическая трубка Конан Дойла»
— Кто живет под потолком? Гном. У него есть борода? Да. А манишка и жилет? Нет… Гоша показал пальчиком на Кузьму и тихо засмеялся, узнавая гнома. Я прижала к губам его ладошку и поцеловала, затем стала гладить Гошу по лицу, причесывая бровки. Он окончательно успокоился и больше не смотрел на отца. Отдав распоряжение ждать его в постели, Алекс перестал обращать на сына внимание. Проявляя заботу, он подхватил под локоток свою беременную подругу и повел к выходу. За ними мрачной тенью потащился обманутый Настин муж. — Я, гад, от тебя не отстану! — бормотал Толик, мутным взглядом сверля затылок соперника и невероятно напоминая помешанного. Хотя в этом и не было необходимости, ведь идущие прошли бы и сквозь него, стоящий у двери Кузьма шагнул в сторону, освобождая дорогу. — Кем надо быть, чтобы оставить ребенка одного в этом кошмарном месте, — как только процессия скрылась из виду, заметил студент, обводя унылым взглядом разоренную комнату. — Чего доброго, мальчишка еще наверх заберется и свалится в море. Вы же видели, Лиза, как там опасно. Мне кажется, Гошу отсюда нужно увести. — Куда? — устало осведомилась я. — К деду. Это был и в самом деле лучший выход, и я, склонившись к самому Гошиному ушку, прошептала: — Солнышко мое, пойдем с мамой! Гоша послушно откинул одеяло и свесил босые ножки, нащупывая шлепанцы. США, 1918 год В холле нью-йоркского отеля «Амбассадор» толпились журналисты. Держа в руках треноги и кофры с аппаратурой, они ждали начала пресс-конференции, которую устраивал Конан Дойль. В назначенный час двери люкса распахнулись, и представители прессы устремились в гостиную, в центре которой в кресле восседал сэр Артур. Наскоро установив фотографические аппараты, журналисты сделали серию снимков и принялись задавать вопросы. — Мистер Дойль, — первым выпалил стоящий у двери хлипкий юноша. — Почему вы так уверены в существовании загробной жизни? — В этом не может быть никаких сомнений, — в своей обычной категорической манере отозвался писатель. — Я разговаривал со своим покойным братом, вот как сейчас говорю с вами. И видел материализованное лицо своей матери, видел отчетливо и ясно. Каждый седой волосок, каждую морщинку! — Есть ли там секс? — выкрикнула эмансипированная девица. Писатель усмехнулся в усы и проговорил: — Секса как такового нет. Есть родство душ и сердечная привязанность. — Чем питаются духи? — осведомился пожилой репортер. — Они получают энергию отовсюду. Из воздуха, от деревьев, от нас с вами. Вопросы посыпались градом. — Спят ли духи? — Курят ли сигары? — Пьют ли алкоголь? Сэр Артур снова усмехнулся. Для страны с сухим законом вопрос был поистине актуальным. — Играют ли духи в гольф? — Нет. У меня нет оснований так думать. Но репортер настаивал: — Однако вы пишете в своей книге, что там есть развлечения! — Да, они говорят, что даже больше, чем здесь. — Ну, так, может, и гольф среди них имеется? — Никогда не слышал, чтобы они о нем упоминали. — Как вы относитесь к тому, что в Блумфонтейне открыли памятник жертвам Англо-бурской войны? По нашим данным, двадцать шесть тысяч женщин и детей погибли из-за зверских условий, созданных британцами в концлагерях. — Это досужие вымыслы, — возмутился сэр Артур. — Все они умерли от естественных причин. Этим людям, во время войны лишившимся крова, предоставили в лагерях крышу над головой. Их хорошо кормили, о них добросовестно заботились. Ведь Британия воевала только с мужчинами. Расспросы продолжались более трех часов, после чего усталый, но довольный писатель отправился обедать. Компанию ему составили Джин и Альфред, ожидавшие окончания пресс-конференции в соседней комнате. Сидя в роскошном зале гостиничного ресторана, сэр Артур говорил: — Мне кажется, что я отлично справился со всеми вопросами. — Вы, дорогой мой Артур, не просто блестяще разъяснили журналистам суть нашего учения, — с чувством выдохнула Джин, — вы были так убедительны, что, думаю, американцы единодушно примкнут к нашим рядам! На следующее утро сэр Артур принял из рук секретаря стопку газет, приговаривая: — Ну-ка, посмотрим, что о нас написали! Развернув первую из них, он был поражен заголовком: «Бурное веселье на том свете». Следующая газета задавалась вопросом «Женятся ли привидения?», а еще одна уверяла, что «Дойль говорит, что в раю играют в гольф». — Но это же вранье! — вскипел писатель, рывком поднимаясь с кресла. — Вы послушайте, Артур, что пишет мэр Нью-Йорка Джон Хилан! «Уважаемый писатель торгует заоблачной чепухой! Должно быть, это такой новый бизнес, и, судя по всему, денежки текут к нему рекой!» — Вот уж неправда! — вскричал оскорбленный до глубины души Конан Дойль. — Я вовсе не зарабатываю на спиритуализме! Все, что остается после покрытия дорожных расходов, я отдаю на развитие благого дела! — Я видела на свете лишь один город грязнее Нью-Йорка — Константинополь! — ощетинилась Джин. — Мэру лучше бы озаботиться этой проблемой, а не оскорблять уважаемых гостей! — А это что? Я возражаю против памятника детям и женам погибших в Блумфонтейне? Какая чушь! — Писатель побагровел от гнева. — Меня неправильно поняли! Джин! Собирайся! Немедленно едем в редакцию давать опровержение! — Мистер Дойль, не дайте выбить себя из колеи, — подал голос Альфред, внутренне ликуя. — На сегодняшнюю лекцию в Карнеги-холле продано три с половиной тысячи билетов. Нам нужно быть во всеоружии. Когда писатель, посетив редакцию, возвращался к себе в номер, его окликнул портье. — Мистер Дойль! Вам телеграмма! Сэр Артур двинулся навстречу спешащему к нему служащему отеля и принял из его рук сложенную пополам длинную полоску бумаги. Развернув, он пробежал ее глазами и изменился в лице. — Это от Мэри, — прошептал он. — Кингсли умер. Вернувшись с войны, сын Дойля долго не мог оправиться от ран, полученных на поле боя. Кингсли жил отдельно от отца и мачехи и был особенно близок со старшей сестрой, которая и извещала отца о кончине юноши. — Может, отменим лекцию? — неуверенно предложил Альфред. — Ни в коем случае! — вскричал сэр Артур. — Кингсли бы это не понравилось! |