
Онлайн книга «Необычайные приключения Альфреда Кроппа. Книга 1. Меч Королей»
Плюха. – Ты тормоз, Кропп? В этом все дело? Две плюхи. – Нет, сэр, я не такой. – Какой – «не такой»? – Я не тупой, сэр. – Ты уверен, что не тупой, Кропп? Потому что ты ведешь себя как тупой. Играешь как тупой. Ты даже говоришь как тупой. Так ты точно уверен, что не тупой? Плюха, плюха, плюха. – Да, сэр, я знаю, что не тупой! Тренер снова заехал мне по шлему. Я взвыл: – Моя мама проверила мой ай-кью, и я не тупой! Сэр! Тут ребята взорвались от смеха. И они смеялись надо мной еще три недели подряд. Я постоянно слышал: «Мама проверила мой ай-кью, и я не тупой!» И это звучало не только в раздевалке, а разошлось по всей школе. Незнакомые пацаны проходили мимо меня в коридоре и, кривляясь, пищали: «Мама проверила мой ай-кью, и я не тупой!» Это был кошмар. Вечером после той тренировки дядя Фаррел спросил, как все прошло. – Я больше не хочу играть в футбол, – сказал я. – Ты будешь играть в футбол, Альфред. – Дело не только во мне, дядя Фаррел. Другие тоже могут пострадать. – Ты будешь играть в футбол, – повторил дядя. – Иначе не получишь права. – Я не вижу в этом никакого смысла, – возразил я. – Что ужасного, если я не буду играть в футбол? По-моему, глупо думать, что раз я большой, то должен играть в футбол. – Ладно, Альфред, – произнес дядя, – тогда сам скажи, чем ты хочешь заниматься. Может быть, пойдешь в духовой оркестр? – Я не играю ни на одном музыкальном инструменте. – Это оркестр средней школы, Альфред, а не Нью-Йоркский филармонический. – И все-таки мне кажется, для этого нужно хоть что-то знать, разбираться в нотах и все такое прочее. – Нет, ты не будешь днями валяться дома, слушать музыку и витать в облаках. Я устал предлагать, скажи сам – что ты умеешь? Чем хочешь заниматься? – Лежать дома и слушать музыку. – Я говорю о способностях, мистер Умник, о талантах, об особенностях, которые выделяют тебя из середнячков. Я постарался припомнить хоть один свой талант, но у меня ничего не вышло. – Боже ж ты мой, Эл, у всех есть какой-нибудь дар. – А что плохого в середнячках? Ведь их большинство? – Вот оно что! Вот как ты представляешь свое будущее! Лицо дяди Фаррела побагровело. Я приготовился к тому, что он заведет свою песню о сильных мира сего или о том, что при капле везения и правильном настрое успеха добьется любой. Но дядя не стал читать мораль. Вместо этого он велел мне сесть в машину и повез меня в центр города. – Куда мы едем? – спросил я. – Везу тебя в волшебное путешествие, Альфред. – В волшебное путешествие? Это куда? – В будущее. Мы переехали через мост, и я увидел возвышающееся над округой огромное стеклянное здание. Оконные стекла были тонированные, и небоскреб напоминал блестящий черный большой палец, наставленный в ночные небеса. – Знаешь, что это за дом? – спросил дядя Фаррел. – Здесь я работаю, Альфред. Сэмсон-Тауэрс. Тридцать три этажа в высоту и три квартала в ширину. Хорошенько посмотри на него, Альфред. – Дядя Фаррел, я уже видел большие дома. Дядя на это промолчал. На его худощавом лице застыла злость. В свои сорок лет он был настолько же маленьким и костлявым, насколько я – большим и мясистым. Правда, с такой же большой головой. Когда дядя надевал свою форму, он смахивал на Барни Файфа из старого шоу Энди Гриффина. Или, скорее, из-за крупной головы и щуплого тела – леденец на палочке с головой Барни Файфа. Мне было совестно сравнивать дядю с таким придурком, но я ничего не мог с этим поделать. Он даже губошлепом был – вылитый Барни. Дядя подъехал к подземной стоянке и сунул в автомат пластиковую карточку. Ворота медленно отворились. Стоянка была почти пуста. – Кому принадлежит Сэмсон-Тауэрс, Альфред? – спросил дядя. – Какому-то Сэмсону? – попробовал угадать я. – Не какому-то, а Бернарду Сэмсону, – сказал дядя. – Ты о нем ничего не знаешь, но я тебе расскажу. Бернард Сэмсон – миллионер, который сделал себя сам. Он приехал в Ноксвилл в шестнадцать лет без гроша, а сейчас – один из богатейших людей в Америке. Хочешь узнать, как он этого добился? – Изобрел айпод? – Он много работал, Альфред. И у него было то, чего так не хватает тебе: сила духа, бесстрашие, дальновидность и энтузиазм. Позволь, я тебе кое-что скажу: мир достается не самым умным и не самым талантливым. В нем полно умных и талантливых неудачников. А знаешь, кому он принадлежит, Альфред? – «Майкрософту»? – Давай-давай, всезнайка, шути. Нет, не «Майкрософту». Мир принадлежит тем, кто не сдается. Тем, кого посылают в нокдаун, а они встают и готовы получить еще. – Хорошо, дядя Фаррел, – согласился я. – Я тебя понял. А что там про будущее? – Именно, – сказал дядя. – Будущее! Идем, Альфред. В этом гараже ты будущего не найдешь. Мы поднялись на лифте в холл. Дядя привел меня на свое рабочее место – изогнутый в форме подковы стол напротив двухъярусного атриума. Примерно на полпути между столом службы охраны и парадными дверями был фонтан – вода падала на огромные камни, которые, как сказал дядя, за немалые деньги вытащили из Пиджн-ривер в Смоки[3]. – Самая забавная штука в жизни – это то, что никогда не знаешь, куда она тебя заведет, – произнес дядя Фаррел. – Я работал в автосервисе, и однажды туда зашел Бернард Сэмсон. Он заговорил со мной, и уже на следующий день я оказался здесь и начал получать в два раза больше, чем раньше. И это за то, что сижу на месте. Ни за что! Ничего не делаешь и получаешь вдвое больше! Просто потому, что богатейший человек Ноксвилла решил дать мне работу! На столе было много мониторов для наблюдения за всеми уголками и закоулками Сэмсон-Тауэрс. – Эта самая современная система, Альфред. Сэмсон-Тауэрс охраняется надежнее, чем Форт-Нокс. Лазерные сенсоры, звуковые детекторы – все, что угодно. – Это очень круто, дядя Фаррел. – Очень круто, – эхом отозвался дядя. – Кто бы спорил. И тут я просиживаю по восемь часов шесть ночей в неделю. Сижу перед этими мониторами и смотрю. Как ты думаешь, Альфред, на что? – Разве ты только что не сказал, что смотришь на мониторы? – Я смотрю в никуда, Альфред. По восемь часов, шесть ночей в неделю, я сижу здесь, в этом креслице, и смотрю в никуда. Дядя придвинулся ближе. Так близко, что я почувствовал запах у него изо рта, а пахло не очень приятно. |