Онлайн книга «Возвращение в Прованс»
– Да, здесь сама атмосфера располагает к созерцательности. – Нет, я не это имел в виду, – сказал Люк и повернулся к собеседнику. – Видите ли, в такое место приходят, чтобы вспомнить о своих грехах. – Боже мой, я и не подозревал, что мы поднялись сюда для ведения философских дискуссий! – воскликнул фон Шлейгель. – Что ж, мои статьи касаются не только вкуса мороженого, но и более серьезных проблем. Читателям это нравится. – Грехов за мной не водится, – пожал плечами фон Шлейгель. – Я обычный человек, живу простой жизнью, без осложнений. В моем кафе подают отличный кофе, превосходное мороженое и неплохой буйабес. Я люблю жену и дочерей и надеюсь умереть счастливым, – хохотнул он, подозрительно поглядывая на Люка. Люк понял, что времени у него не осталось: фон Шлейгель чувствовал неладное, буравил спутника испытующим взглядом, едва заметно морщил лоб, напряженно следя за собеседником. – Ну что, пошли дальше? До вершины уже совсем близко, – заявил Люк и, не дожидаясь фон Шлейгеля, проворно двинулся вверх по тропе. – А вы умеете ходить по горам, Лоран! – Я вам об этом говорил. – Вы очень интересный человек. Я вчера связался с редакцией вашего журнала. От неожиданности Люк моргнул, но сдержал дрожь и не остановился. – Как они там, без меня? – ровным голосом спросил он. – Я говорил с секретарем. – И что вам Алиса сказала? – уточнил Люк, радуясь, что хорошо подготовился. – Ничего особенного. Просто я решил проверить… До вершины утеса оставалось шагов десять, не больше. – Что же вы проверяли? – Видите ли, Лоран, я очень осторожный человек… – Почему? – Не желаю выдавать свои тайны кому попало. – Тайны? – повторил Люк, ступив на вершину утеса, и обернулся. Кровь застыла у него в жилах, но не от холода. Фон Шлейгель наставил на Люка дуло пистолета. – Я очень осторожный человек, мсье Равенсбург, – ухмыльнулся бывший гестаповец тонкими губами. – Не вздумайте ничего предпринять! Сердце Люка замерло. – Меня зовут Рэйвенс, – холодно промолвил он, стаскивая с головы вязаную шапочку. – Что ж, мы оба сменили фамилии, но наша сущность осталась неизменной. Люк ненавидящим взглядом уставился на врага и медленно покачал головой. – Да, фон Шлейгель, и тебе нигде от меня не скрыться. – Неправда, я прекрасно спрятался. – Я же тебя отыскал… – За двадцать лет никто меня не нашел. Внезапно Люка бросило в жар, он словно взглянул в глаза смерти и был готов к ней, зная, что унесет с собой частичку зла из этого мира. – Следом за мной придут другие, – сказал он по-немецки. – Твоя участь решена. Отрывистые звуки немецкой речи неожиданно вызвали в памяти колыбельную, которую в детстве пела сыну Клара Равенсбург, родная мать Люка. В глазах фон Шлейгеля вспыхнул страх, но бывший гестаповец презрительно улыбнулся. – Я тебя не боюсь, Равенсбург, – ответил он по-немецки и велел Люку подойти к обрывистому краю утеса. Люк взглянул вниз, на густой лес, и представил себе, как звучит выстрел, как тело падает с высоты в бурную воду, как Дженни, гуляя по набережной в Л’Иль-сюр-ла-Сорг, видит труп, застрявший в мельничном колесе… – Надо же, Равенсбург, – задумчиво кивнул фон Шлейгель. – Ты заставил меня нарушить мое незыблемое правило. Я уже двадцать лет не говорил на родном языке, забыл, какое это удовольствие. – Он зловеще погрозил пальцем. – Прежде чем я с тобой покончу, признавайся, кто ты такой. В свое время мы этого так и не выяснили, а сегодня мой пистолет заряжен. Люк побледнел, и фон Шлейгель расхохотался. – А вижу, ты тоже не забыл нашей последней встречи! Как мы развлекались, а? Грязный еврейский старикашка молил об избавлении, и ты решил даровать ему достойную смерть, избавить от мучений… Между прочим, его труп в помойную яму выбросили. От ярости у Люка потемнело в глазах, но он сдержался и с улыбкой спросил: – Как ты догадался? – От тебя все так же несет лавандой, как тогда, в сорок третьем. Мне вся эта затея со статьей для журнала сразу показалась подозрительной, но едва я учуял запах лаванды, то сразу все понял. Какого черта от тебя до сих пор воняет лавандой? Люк запоздало проклинал себя за глупость. – Воняет? – переспросил он. – Глупец, я же тебе говорил, я выращиваю лаванду – и до войны выращивал, и сейчас тоже. Когда мы с тобой в первый раз встретились, я сказал тебе чистую правду: я – Лукас Равенсбург. Но я был и остаюсь Люком Боне, партизаном, которого ты не поймал. Фон Шлейгель презрительно скривился и кивнул: – Я так и знал. Что ж, у меня появилась еще одна возможность с тобой расправиться. Но кто ты такой? Почему так похож на истинного арийца? – Я сирота, дитя немецких родителей. Меня усыновила и вырастила еврейская семья, от которой я никогда не отрекусь. – Между прочим, я с большим удовольствием отправил обеих твоих сестер в крематорий. От них остался только пепел. Люк тяжело сглотнул, не в силах произнести ни слова. Он мечтал только об одном: унести гнусного мерзавца с собой в могилу. – Ракель, кстати, та еще штучка была, смела мне дерзить, грязная шлюха! – заметил фон Шлейгель. – Она неплохо устроилась в доме коменданта лагеря, но я отыскал мерзавку и вывел на чистую воду. А теперь вот с тобой рассчитаюсь, и не будет больше семьи Боне. – Только не забудь, что в этот раз я тебя отыскал. – Как тебе это удалось? – Помнишь полковника Килиана? – Из Парижа? – удивленно уточнил фон Шлейгель. – Его ж убили! – Да, память тебя не подвела. – Гестаповцами не становятся, – гордо заявил фон Шлейгель. – Гестаповцами рождаются! Люк расхохотался. – Килиан тебя всем сердцем ненавидел. Он подал мне весточку с того света, подсказал, как тебя найти. – Ничего не понимаю… – ошеломленно произнес фон Шлейгель. – А я тебе ничего объяснять не собираюсь. Главное, что прятаться тебе больше негде. Тебя обнаружили. – Эй, ты помнишь, что пистолет у меня? – издевательски спросил бывший гестаповец. – А это неважно, – ответил Люк. – Другие тебя отыщут. – Другие? Кто? Мне некого бояться! – При многих советниках народ благоденствует, – промолвил Люк, презрительно сощурившись. |