Книга Холодные дни, страница 62 – Джим Батчер

– Арктис-Тор не лучшее место для отдыха, – сказал я.

– Нет? А что же оно тогда?

Я прищурил глаза:

– Подождите. Вы что, пытаетесь провести со мной сеанс психоанализа?

Он отхлебнул кофе.

– И почему у тебя вдруг возник такой вопрос?

– Потому что вы без конца задаете вопросы, – сказал я. – Люси, вы пролетели. Пяти центов у меня нет. – Я рассматривал свою бутылку. – Время для шуток у меня есть. Для игр – нет.

Ваддерунг поставил кофе на стойку и развел руками.

– Я не работаю бесплатно, – сказал он.

– А я за всю жизнь не заработал столько, чтобы оплатить ваши гонорары, – сказал я. – Но при ваших заработках вряд ли вам нужно больше.

Он молча ждал.

– Буду должен, – проворчал я.

Это, похоже, его чертовски развеселило. В углу глаза появились морщинки.

– Учитывая твой неподражаемый талант создавать врагов, надеюсь, ты поймешь, если я не стану рассматривать твое предложение как надежное и имеющее долгосрочную ценность.

Я улыбнулся и отхлебнул пива.

– Но это явно стоит нескольких минут вашего драгоценного времени – иначе вы вообще не пришли бы сюда.

На его лице мелькнула довольная улыбка.

– Я принимаю твое предложение: одолжение плюс пять центов.

– Я же сказал: у меня нет пяти центов.

Он грустно покивал.

– А что у тебя есть?

Я пошарил по карманам и вытащил запонку из драгоценного камня от моего смокинга. И показал ему.

– Это не пять центов, – серьезно произнес он. Потом наклонился вперед, как раньше, и медленно проговорил: – Что у тебя есть?

Секунду я смотрел на него. Потом сказал:

– Друзья.

Он откинулся назад, в голубом глазу засверкали яркие искорки.

– Томас, – позвал я. – Мне нужно пять центов.

– Что? – спросил Томас. – Наличными?

– Да.

Томас полез в карман и вытащил пачку пластиковых карточек. Разложив их веером, он показал кредитки мне.

– Как насчет этих?

– Это не пять центов.

– О, ради бога, – вздохнула Молли. – Она полезла в карман и достала старушечий кошелек для мелочи. И щелчком швырнула мне монетку.

Я поймал ее на лету.

– Спасибо. Получи повышение: назначаю тебя лакеем.

Она закатила глаза:

– Да здравствует император!

Я подвинул монетку к Ваддерунгу.

– Прошу.

Он кивнул:

– Говори.

– Верно, – сказал я. – Кгм. Пора бы. Время не ждет.

– Нет, – сказал он, – это твой остров не ждет.

Я настороженно посмотрел на него:

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду то, – сказал он, – что знаю про твой остров. Я знаю, как он появился. Я знаю, для чего он. Я знаю, что находится под ним.

– А, – сказал я. – О…

– Я понимаю, насколько важно, чтобы остров управлялся должным образом. Большая часть тех, кто присутствовал на твоей вечеринке в Мексике это тоже понимают.

Он имел в виду Серый Совет. Ваддерунг входил в него. Это была группа, состоявшая в основном из чародеев Белого Совета, которые объединились, потому что Белый Совет, казалось, вот-вот рассыплется, а они хотели его спасти. Но поскольку в стенах засели крысы, единственным способом действий была скрытность, работа в ячейках. Я не вполне уверен, кто конкретно был членом Серого Совета, за исключением моего деда и Ваддерунга. Он явился с остальными по большей части анонимными членами Серого Совета, когда я уехал спасать свою дочь от Красной Коллегии, и Ваддерунг, похоже, сразу пришелся ко двору.

Я, конечно, был уверен, что он не чародей. Что он – нечто гораздо большее.

В общем, говоря полушепотом, я обрисовал ему ситуацию, рассказав об атаке на остров из-за границ времени. Когда я говорил, на его лице проступали морщины.

– Идиоты, – выдохнул он. – Даже если бы им удалось справиться со смертным огнем…

– Погодите, – сказал я. – Смертным огнем?

– Блокировка на случай опасности, – сказал Ваддерунг. – Остров тебе показывал.

– Верно. Система скорее предпочтет уничтожить все, что содержится там, чем позволит этим существам бежать, так?

– Это единственный способ, – кивнул Ваддерунг. – Если кто-то сумел бы освободить тварей из Колодца…

– Думаю, было бы погано.

– Не погано, – возразил Ваддерунг. – Это станет концом света.

– О, – сказал я, – полезная информация. Остров об этом не упоминал.

– Остров не рассматривает это даже в качестве теоретической возможности, – рассеянно произнес Ваддерунг.

– Тогда ему стоит затянуть свои панталоны потуже, – сказал я. – Как видится мне, все могло зайти уже слишком далеко. То есть, как я понимаю, кто-то наложил это заклятие сто лет назад. Или сто лет вперед – в будущем.

Ваддерунг махнул рукой.

– Чушь. Существуют законы, управляющие продвижением времени по отношению к пространству, как и ко всему остальному.

– И что это значит?

– Это значит, что эхо, вызванное событием во времени, имеет место пропорционально давности самого события, предваряя его, – сказал он. – Если бы атака произошла столетие назад, тогда его эхо началось бы задолго, задолго до самого события – века назад. А нынешнее эхо проявилось только в последние несколько дней. Я сказал бы, что атака должна начаться в течение буквально нескольких часов от события, происшедшего в реальном времени.

– А оно должно произойти завтра. Значит, в реальном времени это случится где-то сегодня или завтра.

– Вероятнее всего, не завтра, – сказал Ваддерунг. – Менять свое прошлое не самая тривиальная задачка.

– Вы о парадоксе? – спросил я. – Типа, я еду в прошлое и убиваю своего дедушку, и как тогда я могу родиться, чтобы ехать в прошлое убивать дедушку?

– Угроза парадокса сильно преувеличена. Существует… качество, аналогичное инерции в своем действии. Когда некое событие происходит, это значит, что существует исключительно сильная тенденция происхождения данного события. Чем больше, значительнее или энергичнее событие, тем сильнее его тенденция к тому, чтобы произойти, невзирая на любое вмешательство.

Я нахмурился.

– Это… что же – закон сохранения истории?

Ваддерунг усмехнулся.

– Никогда не слышал, чтобы это формулировали именно так, ну что ж, достаточно точно. В любом событии преодоление этой инерции требует колоссальной энергии, воли и солидной доли везения. Если кто-то хочет изменить курс истории, гораздо проще попытаться сформировать будущее.