Книга Оставленные, страница 46 – Том Перротта

– Нормально, – ответила она, но ему показалось, что он услышал в ее голосе упрек, который, конечно, заслужил. Он должен охранять Кристину, а не спать при исполнении служебных обязанностей. Одному богу известно, сколько времени она просидела в этой западне, отбиваясь от приставаний пьяного солдата.

– Ты спи. – Хеннинг протянул руку через проход и по-отечески потрепал его по плечу, – Не волнуйся.

Том протер глаза, пытаясь сообразить, как ему быть. Он не хотел злить Хеннинга, не хотел скандала. Им совершенно незачем привлекать к себе внимание.

– Послушай, – произнес он самым дружелюбным и рассудительным тоном, какой только мог придать собственному голосу. – Я не хочу показаться козлом, но уже очень поздно, а мы мало спали последние дни. Мы будем очень тебе признательны, если ты вернешься на свое место и дашь нам немного отдохнуть.

– Нет, нет, – запротестовал Хеннинг. – Ты ничего такого не подумай. Мы просто беседуем.

– Ничего личного, – объяснил Том. – Я просто прошу тебя по-человечески.

– Пожалуйста, – взмолился Хеннинг. – Мне просто нужно с кем-то поговорить. У меня сейчас такая хрень в жизни творится.

Солдат говорил с неподдельной искренностью в голосе, и Том подумал, что он, возможно, слишком бурно отреагировал. Но ситуация ему не нравилась: совершенно незнакомый человек зажал Кристину в угол, заняв место, на которое по глупости не сел он сам.

– Все нормально, – сказала ему Кристина. – Пусть Марк остается, я не против.

– Марк? Хеннинг кивнул.

– Так меня зовут.

– Что ж, ладно. Дело ваше. – Том вздохнул, признавая свое поражение. – Если она не возражает, настаивать не стану.

Хеннинг, словно в знак примирения, протянул ему через проход бутылку. Была не была, подумал Том. Он отхлебнул немного и поморщился от того, что бурбон обжег горло.

– Во-о, другой разговор, – одобрительно произнес Хеннинг. – До Омахи путь неблизкий. Хоть какое-то развлечение.

– Марк рассказывал мне про войну, – объяснила Кристина.

– Про войну? – Том содрогнулся, ощущая, как крепкий алкоголь разливается по телу. В голове сразу прояснилось, сна ни в одном глазу. – Про какую?

– В Йемене, – ответил Хеннинг. – Адская дыра.

* * *

Кристина задремала, а Том с Хеннингом продолжали тихо беседовать, передавая друг другу бутылку через проход.

– Меня отправляют через десять дней. – Хеннинг, судя по его голосу, как будто сам в это не верил. – На год.

Хеннинг сообщил, что сам он из семьи военных. Его отец, двое дядьев и тетя служили в армии. Вместе со старшим братом, Адамом, они решили завербоваться сразу же после Четырнадцатого октября. Родом он из небольшого поселка, где полно воспитанных на Библии христиан, и тогда почти каждый первый верил, что надвигается Конец света. Ожидалось, что вот-вот разразится крупномасштабная война на Ближнем Востоке, предсказанная в Книге Откровений. И противником выступит не кто-нибудь, а сам Антихрист со своей армией, медоточивый военачальник, который объединит все силы зла под одним знаменем и вторгнется на Святую Землю.

Но пока ничего такого не произошло. В мире полно порочных и подлых тиранов, но за минувшие три года ни один из них не заявил о себе как о вероятном Антихристе, и никто не вторгся в Израиль. Вместо одной большой войны мы, как всегда, имеем кучу мелких. С Афганистаном почти разобрались, но в Сомали по-прежнему беспорядки, в Йемене – еще хуже. Несколько месяцев назад президент объявил о значительном увеличении численности вооруженных сил.

– Я общался с парнем, который только что оттуда вернулся, – рассказывал Хеннинг. – Он говорит, там прямо каменный век – песок, развалины и самодельные мины.

– Черт. – Том глотнул еще бурбона. Он чувствовал, что начинает раскрепощаться. – Боишься?

– Черт, да. – Хеннинг дернул себя за мочку уха, словно пытался оторвать ее. – Мне девятнадцать. Как-то совсем не улыбается очнуться в Германии с отрезанной ногой.

– Ну нет, такого не случится.

– Уже случилось. С моим братом. – Хеннинг сообщил об этом будничным, бесцветным и невыразительным тоном. – Машину заминировали, сволочи.

– О, черт. Это стремно.

– Завтра увижу его. Впервые с тех пор, как с ним это случилось.

– Ну и как он?

– Да вроде ничего. Пока в коляске. Но скоро ему новую ногу сделают, по этим, самым современным технологиям.

– Круто.

– Может, еще заделается бегуном со своим бионическим протезом. Я читал статью про одного такого парня, он теперь бегает быстрее, чем раньше. – Хеннинг влил в себя последние капли бурбона и сунул пустую бутылку в карман сиденья впереди стоящего кресла. – Странно будет видеть его таким. Моего старшего брата.

Хеннинг откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Том решил, что он засыпает, но тот вдруг тихо крякнул, словно что-то интересное пришло ему в голову.

– Вообще-то, ты прав, Свинтус. Ходи куда хочешь, делай что хочешь. Никто тобой не помыкает, не пытается отстрелить тебе башку. – Он посмотрел на Тома. – Такие у вас убеждения, да? Вы просто бродите по свету, ищите развлечения?

– Наш долг – наслаждаться жизнью, – объяснил Том. Он хорошо был знаком с убеждениями хиппи: многие наставники, которых он обучал в Сан-Франциско, побывали «босоногими» до того, как стали сподвижниками святого Уэйна. – Мы считаем, что удовольствие – это дар Создателя и что, живя в свое удовольствие, мы прославляем Его. А вот горевать нельзя, это грех. Правило номер один для нас.

Хеннинг широко улыбнулся.

– Мне такая религия по душе.

– На первый взгляд, простые принципы, но следовать им не так легко, как кажется. Человечество как будто запрограммировано на несчастья.

– Понимаю, – сказал Хеннинг, неожиданно уверенным тоном. – И давно вы так?

– Примерно с год. – Предвидя подобные допросы, Том с Кристиной продумали свою легенду до мельчайших подробностей, и слава богу, обрадовался он: сейчас он был слишком пьян, чтобы импровизировать. – Я учился в университете и вдруг понял, что занимаюсь ерундой. Наступает Конец света, а я изучаю бухучет. Что мне это даст?

Хеннинг постучал себя по лбу.

– Что это за круг у тебя?

– Мишень. «Яблочко». Чтобы Создатель нас видел. Хеннинг глянул на Кристину. Она тихо посапывала, прислонившись головой к окну. Казалось, что тонкие черты ее лица не вылеплены, а лишь едва прорисованы, как набросок.

– Почему у нее мишень в других цветах? Это что-то значит?

– Цвета мишени – личный выбор каждого, как подпись. Я выбрал бордовый и золотой, потому что это цвета моей школы.

– А я выбрал бы зеленый и бежевый, – сказал Хеннинг. – Камуфляжные цвета.