Книга Плоть орхидеи, страница 3 – Джеймс Хедли Чейз

– Что вы имели в виду, называя ее опасной?

– Она не всегда бывает злобной и непредсказуемой. Пожалуй, даже большую часть времени это очаровательная девушка. Несколько месяцев подряд она может вести себя так хорошо, что кажется жестокостью держать ее в клинике. Потом начинается очередной кризис, и она бросается на первого встречного. Налицо одна из самых страшных форм шизофрении, вид двойного существования, как у Джекиля и Хайда. Словно какой-то механизм внезапно срабатывает у нее в голове, превращая ее в опасную сумасшедшую, готовую убивать. Самое неприятное, как я уже сказал, что нельзя предсказать наступление очередного приступа. Злоба рождает в ней огромную физическую силу, и она может легко справиться с мужчиной.

– Она еще никого не убила? – спросил Кэмп, дергая себя за ус.

– Пока нет. Причиной заключения в клинику послужил неприятный инцидент. Однажды она случайно увидела, как бьют собаку. Кстати, она очень любит животных. Прежде чем кто-либо успел помешать, она бросилась к мужчине и выцарапала ему глаз. Ее едва оторвали от жертвы. Тот тип возбудил уголовное дело, но Блендиш за кругленькую сумму заставил его замолчать. – Траверс провел рукой по волосам. – Так вот, кто знает, что она может натворить сейчас, находясь на свободе.

– Да, приятное знакомство, – протянул Кэмп. – Вам положительно не везет. Нужно организовывать поиски, а тут еще эта дьявольская гроза.

– Несколько дней назад было официально оглашено завещание Блендиша, – продолжал Траверс. – Ей досталось около шести миллионов долларов. Если станет известно, что Кэрол удрала и блуждает где-то поблизости, как первый же попавшийся негодяй постарается ее заарканить, чтобы наложить лапу на деньги.

– Но ведь ее состояние охраняется попечителями, и деньги находятся в надежном месте.

– Все гораздо сложнее. По законам нашего штата, если кто-нибудь убежит из сумасшедшего дома и проведет вне его стен пятнадцать дней, надо создавать новую комиссию, и только после компетентного заключения врачей о том, что в этом есть необходимость, ее можно будет снова водворить в клинику. К тому же в завещании Блендиша сказано, что если внучке удастся убежать из сумасшедшего дома, и она не будет туда возвращена вовремя, то девушка получит право самостоятельно распоряжаться деньгами. Блендиш никогда не мог смириться с мыслью, что ее болезнь неизлечима. Вот почему завещание составлено таким образом. Наверное, перед смертью он жалел, что так мало интересовался внучкой, и попытался оправдаться перед нею таким щедрым даром. Таким образом, после истечения пятнадцати дней снова поместить ее в клинику будет непросто. Потребуется заключение врачей. Причем, если она переедет в другой штат, там может быть совершенно другой закон.

– Дело действительно серьезное. Есть ли у нее деньги?

– Насколько мне известно – нет.

– Ну, а как насчет фотографии?

– Увы…

– Тогда, по крайней мере, хотя бы опишите ее, – Кэмп достал из кармана потрепанную записную книжку.

– Это не так легко сделать, – Траверс наморщил лоб. – Рост примерно сто шестьдесят пять, огненно-рыжие волосы, большие зеленые глаза. Экстраординарная, прекрасная фигура. Привычка смотреть из-под полуопущенных век, от этого она выглядит неискренней. Единственный внешний признак, который может выдать ее болезнь, – тик в правом углу рта.

Кэмп старательно записал все.

– Какие-либо особые приметы имеются?

– Звездообразный шрам на запястье левой руки, – нехотя произнес Траверс. – Попав сюда в первый раз, она попыталась вскрыть себе вены. Наиболее бросающееся в глаза – это волосы, с редким медным отливом. Очень красивы и эффектны.

– Во что она была одета, когда исчезла?

– В темно-голубое шерстяное платье и туфли на низком каблуке. Мой водитель сообщил, что исчез его плащ, висевший в коридоре. Думаю, она прихватила его с собой.

Кэмп поднялся.

– О'кей. Мне нужно идти. Сейчас же распоряжусь, чтобы начали наблюдение за дорогами и окрестностями. Не волнуйтесь, док, мы обязательно найдем ее.

Но у Траверса, наблюдавшего, как шериф влезает в автомобиль, вдруг возникло ощущение, что его пациентка для него навсегда потеряна.

Тяжелый грузовик остановился перед кафе «Энди». Ден Бурнс с трудом поднялся с сиденья и, спотыкаясь от усталости, наклонив голову, побрел по лужам, стараясь уклониться от ветра. Толкнув дверь, он вошел в просторное помещение, заполненное табачным дымом, и уселся за столик недалеко от печки.

Энди, большой, заплывший жиром мужчина, подошел к нему.

– Привет, Ден, – сказал он. – Рад видеть тебя опять. Что-то ты неважно выглядишь. Думаю, тебе не стоит ночью садиться за руль. Мог бы отдохнуть у меня. Свободная кровать всегда найдется.

– Увы, надо ехать дальше, – ответил Ден, хотя действительно едва не валился с ног. – Дай чашку кофе, Энди, и чего-нибудь перекусить. Дело в том, что я завтра должен быть в Оаквиле.

– Да ты спятил!.. – возмутился Энди. Он вернулся за стойку, налил чашку кофе и поставил на столик. – Вы, дальнобойщики, просто ненормальные. Мог бы и поспать немного. Держу пари, что ты уже много дней не спал в приличной постели.

– Да уж. – согласился Ден. – Вот уже почти десять недель как я купил этот грузовик. Так что ничего не поделаешь. Надо же отрабатывать деньги.

– Подождал бы немного. Ты очень плохо выглядишь. К тому же дождь зарядил надолго.

– Да уж, льет как из ведра, – он торопливо допил кофе. – У меня пять сотен ящиков с грейпфрутами, Энди. Товар скоропортящийся.

– Сам знаешь, что делаешь, – проворчал Энди. – Как Конни и малыш? Надеюсь, ты возьмешь их в следующую поездку. Буду рад вновь их увидеть.

Лицо Дена оживилось.

– С ними все прекрасно. Постараюсь взять их в следующую поездку. Эта выдалась уж очень тяжелой. Надеюсь послезавтра быть дома. И так не видел своих уже целую неделю.

– И все же дождь мне не нравится. Подождал бы, пока взойдет солнце.

– Не могу. До встречи, Энди. Надеюсь, следующая поездка будет более легкой.

– Удачи тебе, – Энди подобрал брошенные на стол деньги. – Будь особенно осторожен в горах. Пока!

После тепла кафе и выпитого кофе в кабине грузовика было особенно холодно и неуютно, и, как ни странно, это прогнало сон. Он нажал на газ, и тяжелый грузовик с ревом нырнул в пронизанную дождем темноту.

Выворачивая на магистраль, он кинул взгляд на освещенные окна психиатрической лечебницы и сморщил нос в недовольной гримасе. Каждый раз, когда он проезжал мимо этого заведения, ему было не по себе. Вдруг кто-нибудь убежит оттуда и выбежит на дорогу. Что тогда? Долгие часы за рулем, монотонно убегающая под колеса дорога, ровный рокот двигателя так и клонили ко сну. Он вновь вспомнил ярко освещенные окна клиники. Интересно, к чему такая иллюминация в столь позднее время?