Книга Черный меч царя Кощея, страница 74 – Андрей Белянин

— Эй, Змей Горыныч, выходи на честный бой! — дождавшись секундной тишины, быстро прокричал я.

В ответ из соседнего коридора меня шуганула длинная струя пламени.

Я кувырком ушёл вбок и в свою очередь отправил туда длинную сосульку, острую, как копьё. Возможно, даже попал, поскольку рёв дракона перешёл в недоумевающее поскуливание. Однако стоило мне высунуться снова, как этот гад опять плюнул пламенем. Играем не по правилам?

— Ага, значит, артиллерийская дуэль?! Желаете помериться, у чьей гаубицы ствол длиннее? Получи, нетопырь-переросток с газовой горелкой!

Думаю, добрых минут десять — пятнадцать мы обменивались короткими выстрелами почти наугад и в общем-то не причиняя вреда ничему, кроме окончательно обуглившегося коридора.

Интересно, а кто вообще у него тут наводит порядок? Наверное, всё основное время уже соблазнённые им жёны и невесты просто всем коллективом дружно драят помещение...

— Предлагаю выйти и сдаться! — вновь прокричал я, пользуясь повисшей паузой. — Гарантирую вам честный суд, беспристрастное расследование дела, учёт явки с повинной, дачи добровольных показаний и содействия следствию!

— Хорошо, участковый, давай сначала поговорим как цивилизованные люди, — после недолгого молчания ответил Змей нормальным человеческим голосом. — Выходи, не бойся.

— Нет уж, сначала вы.

— Я хоть раз подал тебе ничтожный повод не доверять мне, человек?!

— Да! И не один раз. Мне перечислить?

— Жду в тронном зале, — бросил хозяин замка, не ответив на моё предложение. — Захочешь увидеть жену, сам придёшь.

Это, кстати, верно. Куда я денусь, так и так сам приду. И чем скорее, тем лучше. Хотя бы потому, что так у него будет меньше времени подготовиться.

Я взял посох на изготовку, как трёхлинейную винтовку Мосина с примкнутым штыком, и быстрыми шагами бросился вперёд по коридору. Чуть-чуть поплутал, конечно, потом вышел к знакомой комнате, а дальше уже сориентировался, где находится тронный зал.

Там было ещё жарче, чем в других помещениях, потому что горел камин и пылали факелы. На простом резном деревянном стуле с высокой спинкой восседал фон Дракхен, в немецком камзоле из чёрной ткани с серебряным шитьём и перламутровыми пуговицами. На голове длинный парик, как у Кнута Гамсуновича, на перевязи изящная шпага то ли итальянского, то ли испанского образца.

А у его блестящих ботфорт на маленькой дубовой табуреточке притулилась нежной кошечкой моя Олёна. Её глаза, некогда живые и яркие, теперь, казалось, потускнели и, не отрываясь, смотрели в одну точку. Господи, неужели... всё? Совсем всё?!

— Ты опоздал, сыскной воевода из Лукошкина, — без тени улыбки или самодовольства констатировал Змей. — Твоя женщина стала моей. Она отдала мне свой разум и душу, отдаст и тело...

Я засучил рукава, стараясь не позволить ярости затуманить себе голову. Если палить из посоха прямо сейчас, со всей злобы и дури, под удар попадёт и прижавшаяся к этому мерзавцу Олёнушка...

— Милая, ты не могла бы отойти в сторону? — вежливо попросил я.

Моя нежная жена подняла взгляд на Горыныча, тот милостиво кивнул:

— Ответь ему, девочка.

— Я никуда не уйду от моего возлюбленного владыки и господина, — мелодично произнесла Олёна, и каждое её слово царапало мне сердце. — Прощай, Никита Ивашов. Всё прошлое было ошибкой. Здесь я нашла свою истинную любовь и судьбу...

— Да он же сожрёт тебя за милую душу, как наиграется! — не выдержал я.

— Что может быть прекрасней, чем своей смертью продлить жизнь любимому?

Я не нашёлся, что ответить. Руки опускались, и всё было напрасно. Я потерял Олёну, не спас от вожделенческих чар Ягу и Маняшу, отправил на свой страх и риск всех наших в лес, в избушку, где их ещё по дороге в Лукошкино накроет сверху пролетающий Змей Горыныч.

А если они даже и доберутся, то кто даст гарантии, что город оставят в покое? Я уж молчу про то, что Митьке до конца жизни придётся бегать в волчьей шкуре...

— Надо уметь проигрывать с достойным лицом, — зевая, заявил фон Дракхен и зябко повёл плечами. — Что-то здесь сквозит, не находите? Надо бы подкинуть дровишек в печь.

— В какую печь? — тупо глядя в пол, брякнул я. — Нет там больше никаких печей. Одна рванула от резкой перемены температур, а две другие тоже не факт, что не треснули...

— Чего?!!

— Думаю, на восстановление недели две уйдёт, не меньше. А чего вы нервничаете? Говорят, что закалка холодом полезна для организма.

— Ах ты... ты... — Вскочивший с трона фон Дракхен закусил край собственного парика, не находя нужных слов.

Это понятно, есть ситуации, когда не до парламентских выражений. Мат в некоторых случаях реально спасает от нервного перенапряжения...

— Я тебя убью, — наконец-то определился он, хватаясь за рукоять шпаги. — На колени, мерзкий ты милиционер!

В ответ я изобразил церемонный поклон в стиле Джеки Чана и перехватил посох Деда Мороза на манер мастера кунг-фу. Не думаю, что это так уж напугало хозяина чёрного замка, он грязно выругался по-немецки и, выхватив клинок, встал напротив меня в правосторонней стойке.

— Я обучался благородному искусству фехтования у лучших мастеров Европы! У тех, чьи имена навеки выгравированы в памяти поколений! Они научили меня убивать так, как умеют только бессмертные гении и в... У-уй?!!

Пока он хвастался, я просто саданул ему концом посоха между ног. Фон Дракхен выпучил глаза, задохнулся, но устоял.

— Подлый удар... достойный грязной уличной драки. Я убью тебя иначе, ты умрёшь...

Моя жена, с тем же отсутствующим взглядом, легко подняла тяжёленькую резную табуретку и врезала ею по затылку Змея Горыныча. Не ожидавший такого подарка от «очарованной» пленницы, бедный знаток женских душ и спец в делах сердечных пропахал носом по полу аж до противоположной стены, чудом не вписавшись лбом в косяк!

— Измена? — гнусаво прошипел он, пытаясь встать на четвереньки. Из его рта начали пробиваться первые струйки пламени...

— Чего встал, любимый? Бежать надо! — схватила меня под руку вышедшая из образа Олёна.

— Никуда я не пойду! Скажи сначала, у вас... вы... это... между вами что-нибудь... было, короче?!

— Короче, участковый, ты сейчас будешь ровно на голову! — зарычала моя пылкая жена и крепко поцеловала меня в губы. — И за что я тебя только люблю, дурачка такого...

— За красоту, — предположил я. — Ну и, может быть, тебе просто нравятся мужчины в форме...

— Кстати, а где твоя?

— Отдал царице, она совсем голая была.

— Ого?! Хочу знать все подробности, детали и прочее, — грозно заявила бывшая бесовка, когда мы отважно улепётывали по длинному коридору.