Книга Черный меч царя Кощея, страница 93 – Андрей Белянин

— Итак, прошу всего минуту тишины. Я уложусь, обещаю. Дорогие девушки, не надо больше никого бить. Ваш транспорт ждёт у входа. Садимся, греемся, отправляемся в родное Лукошкино. Я буду следом. Не волнуйтесь, обязательно буду! — Мне удалось погасить маленький бунт в лице моей жены и Яги. — Любимая, не переживай. Я хоть раз тебя обманывал?

— А если тебя убьют?..

— Не надо слёз! Ставлю вопрос иначе, я хоть раз говорил тебе: не волнуйся, меня не убьют, а на самом деле меня уби­вали?

— Нет, — путаясь в моей простенькой казуистике, признала Олёна. — Милый, вот ты когда говоришь такое, вроде бы всё верно, но теперь мне самой хочется тебя убить.

— Давай ты сделаешь это дома, наедине, под одеялом, — тихо предложил я, и она радостно закивала.

Отлично, теперь Яга.

— Бабуль, а вы чего упёрлись? Вам-то какой смысл тут торчать? У вас по лесу избушка бесхозная бродит, кот столько дней не кормленный. Похудеет же!

— Делов-то, — фыркнула Баба-яга, пытаясь просверлить взглядом в лысом интригане две пылающие дырки. — Съезжу, поймаю, покормлю и рысью сюда за праведной местью!

— Договорились.

— Ой ли?! А ты, часом, не дуришь меня, старую?

— Нарываетесь на комплимент? — догадался я. — Какая ж вы старая, теперь вы вон какая молоденькая краса-девица! Как там гражданин Бессмертный говорил про очи, тело и груди... кхм. В общем, хотите мстить — приезжайте с утра и мстите себе на здоровье! Я не буду стоять на пути вашего счастья...

— А мой суженый где? — вдруг подала голосок доселе молчавшая Маняша.

— По лесу в облике волка территорию метит, пьяну­чи-ий... — вынужденно признался я. — Если, конечно, вы о Мите Лобове спрашивали.

— Уже не уверена, — крепко задумалась кузнецова дочь.

— Ну, раз вопросов больше ни у кого нет, встаём, строимся и дружненько, походкой от бедра, дефилируем по коридору на Емелину печь.

— Погодь, милый, ты же вроде говорил, что вы с Митей тут останетесь, — шепнула на ухо моя Олёна. — А теперь говоришь, что он по лесу бегает?

— Это только для Маняши.

— А-а, понятно. Мужские секреты?

— Именно.

Она коснулась губами моей щеки и, развернувшись, подмигнула остальным. К моему (да и Кощееву) удивлению, ей подчинились все (даже Василиса), без споров, выкриков и слёз направившись на выход.

— Ушли девки? — зачем-то переспросил гражданин Бессмертный, пальцами выпрямляя погнутый стальной нагрудник и пытаясь покрасивее надеть корону. — Отдавай иголку, участковый, я своё слово сдержал!

— Вы пытались меня задушить.

— Ну и что с того? Я ить злодей как-никак, мне гадости да измены творить по чину положено. А тебе ни-зя-а-а!

— Зачем вам вообще всё это понадобилось? — спросил я, пока мы мирно шли тем же коридором на выход. — Вы ведь куда умней и опасней Змея. Ну, возможно, в плане грубой силы в честном бою он бы и имел шансы, но в плане мозгов...

— Змей мне и друг, и враг давний, — не спеша начал Кощей. — Было времечко, мы с ним такие дела проворачивали, любо-дорого вспомнить...

— Да неужели?

— О пожаре в Александрийской библиотеке слыхал? — пустился загибать пальцы хозяин Лысой горы. — Энто мы с фон Дракхеном крепко напились тогда, решили книжки почитать, интеллектуальной пищи захотелося, ну у него отрыжка и пошла. А как Рим сгорел, знаешь? Людишки учёные до сих пор царя ихнего подозревают, Нерона. Так на деле это просто Змей Горыныч пиццу с морской солью винищем местным запивал, да и не сдержался. Хе-хе, про всякие городки европейские вообще молчу, мы ж гуляли в те годы от Праги до Парижу, от Вены до Мадрида, и везде, везде после нас картины появлялись — рыцарь и дракон!

— Угу, вы ещё скажите, что икона святого Георгия со змеем с вашей парочки писалась.

— Не совсем так, — не стал завираться Кощей. — Однако ж аналогии имеются...

— Ну хорошо, что ещё в пожаре Москвы тысяча восемьсот двенадцатого года не вы виноваты.

— Покуда не я. А когда, говоришь, энто дело будет? — живо заинтересовался наш злодей. — Ежели не помру, дак, может, и поучаствую!

Я мысленно проклял себя за то, что подсунул ему эту идею. Очень надеюсь, что российские историки не врали, и в сожжении Москвы виноват всё-таки Наполеон и наши патриоты, поджигавшие собственные дома, лишь бы они не достались французам. Рассматривать в этом контексте версию мести «отмороженного» Змея фон Дракхена было бы как-то совсем ненаучно...

— То есть вы всё-таки дружили. И что же послужило причиной разлада?

— Да как всегда, погорели на бабах. Ягу молодую поделить не смогли...

— Ого?!

— Ты её сейчас видел? — кривя губы, уточнил Кощей. — Так вот, в те годы она такой же красавицей была. Тока мозгов поменьше. Вот фон Дракхен к ней и подкатывал. То принцем обернётся, то царевичем, а требовал всегда одного: накорми, напои, в баньке выпари да спать уложи. Ну там одеяло подоткни, спокойной ночи пожелай, поцелуй перед сном... Сам понимаешь.

— Понимаю.

— А Яга не далась. Ни мне, ни ему! — до хруста сжал зубы Кощей Бессмертный. — Я, может, от её отказу и баловать начал. До того просто удаль показывал, а потом уж... понеслось под горку, не остановишь, головушка моя бедовая, судьба каторжная...

Мы некоторое время помолчали, думая каждый о своём.

В конце коридора, за забором, показалась печь, на которой расселись все четыре красавицы. Я мысленно попросил доставить их всех в Лукошкино и, к моему шоку, это сработало. Емелина печка пустила лёгкий дымок из трубы, дрогнула, сдала назад и, развернувшись на песке, пошла прямым ходом на нашу столицу.

— Вот и всё, участковый...

— В каком смысле?

— Да в прямом, разве сам не знаешь? — Голос гражданина Бессмертного звучал даже как-то сочувственно. — Время настало, я все твои указания выполнил. Теперича и ты мне иглу отдать должен. Ежели, конечно, совесть есть.

— Ага, я вам её отдам, а вы меня убьёте?

— Убью, естественно, я ж злодей, а не абы кто! — Он виновато пожал плечами. — А не убью, дак ты же первый меня уважать перестанешь. Разве нет?

— Каждый имеет шанс исправиться. Так сказать, на свободу с чистой совестью.

В ответ Кощей так нехорошо улыбнулся, что я невольно отшатнулся к стене, сжимая иголку в пальцах. Мне нечего было терять. Кроме жизни, конечно...

— Ещё только шаг, и я...

— Эх, участковый, — с каким-то непонятным сочувствием пробормотал злодей, — ты, видать, сказки-то читал, а вот думать над прочитанным — не думал. Никитка-сыскарь, дурачок ты и есть! Даю тебе минуту. Попробуй-ка у иглы кончик обломить...

— Да легко! — с ходу завёлся я. — Но если у меня получится, вы же умрёте, да?