Книга Слуги правосудия, страница 44 – Энн Леки

Три лейтенанта захихикали.

— Неужели? — сказала лейтенант Дариет, и ее голос прозвучал твердо и резко.

В конце концов лейтенант Оун, одетая с иголочки — я сделала с ее формой все, что могла, — вышла из гардеробной в коридор и оказалась в пяти шагах от кают-компании подразделения.

Лейтенант Иссаайа, заметив настроение лейтенанта Дариет, испытала знакомое двойственное чувство. Лейтенант Иссаайа старше, но клан лейтенанта Дариет — древнее и богаче, чем семейство лейтенанта Иссаайа, и ветвь клана, к которой принадлежит Дариет, — непосредственные клиенты знаменитой ветви самой Мианнаи. Теоретически все это не имело здесь никакого значения. Теоретически.

Все данные, которые я получала тем утром от лейтенанта Иссаайа, говорили о том, что она подспудно испытывает негодование, становившееся сильнее с каждой минутой.

— Управление кухней — это весьма почтенное занятие, — заявила лейтенант Иссаайа. — Но я могу лишь представить себе, как это, должно быть, трудно — воспитываться как слуга и, вместо того чтобы получить действительно подходящее назначение, оказаться облеченной такой властью. Ведь не каждый создан быть офицером. — Дверь открылась, и лейтенант Оун вошла в то мгновение, когда последняя фраза слетела с языка лейтенанта Иссаайа.

В кают-компании наступила тишина. Лейтенант Иссаайа выглядела спокойной и беспечной, но при этом смутилась. Она явно не намеревалась, да и никогда не посмела бы, — сказать такое лейтенанту Оун открыто.

Только лейтенант Дариет заговорила:

— Доброе утро, лейтенант.

Лейтенант Оун не ответила, даже не взглянула на нее, но прошла в угол комнаты, где находилась фигурка Торена и чаша с воскуряемым фимиамом. Оун поклонилась фигурке, а затем, взглянув на чашу, слегка нахмурилась. Как и прежде, ее мышцы напряглись, пульс ускорился, и я поняла, что она догадалась о содержании или, по крайней мере, о направлении разговора до своего прихода, поняла, кто не создан быть офицером.

Она повернулась.

— Доброе утро, лейтенанты. Я приношу извинения за то, что заставила вас ждать. — И без всякого дополнительного вступления приступила к утренней молитве: — Цветок справедливости — это мир…

Остальные присоединились, и, когда они закончили, лейтенант Оун направилась к своему месту во главе стола и села. Не успели остальные рассесться, как я поставила перед ней чай и завтрак.

Я обслуживала остальных, а лейтенант Оун пригубила чай и начала есть.

Лейтенант Дариет взяла со стола вилку.

— Хорошо, что ты вернулась. — Ее голос прозвучал резковато, она с трудом скрывала ярость.

— Благодарю, — сказала лейтенант Оун и откусила еще рыбы.

— Мне по-прежнему нужен чай, — сказала лейтенант Иссаайа. Остальные офицеры за столом напряглись и замолкли, наблюдая. — Тишина — это прекрасно, но, возможно, произошло некоторое снижение эффективности.

Лейтенант Оун прожевала, проглотила, хлебнула чаю.

— Прошу прощения?

— Тебе удалось заставить замолчать Один Эск, — объяснила лейтенант Иссаайа, — но… — Она подняла свою пустую чашку.

В это мгновение я оказалась у нее за спиной с термосом и наполнила чашку.

Лейтенант Оун, подняв руку в перчатке, указала на спорность утверждения лейтенанта Иссаайа.

— Я не заставляла Один Эск умолкнуть. — Она посмотрела на сегмент с термосом и нахмурилась. — Во всяком случае не умышленно. Давай, пой, если хочешь, Один Эск. — Дюжина лейтенантов заворчали. Лейтенант Иссаайа неискренно улыбнулась.

Лейтенант Дариет, не дожевав кусок рыбы, произнесла:

— Мне нравится пение. Это красиво. И это отличительная особенность.

— Это как-то сбивает с толку, вот что, — ответила лейтенант, близкая лейтенанту Иссаайа.

— Я не нахожу, что это сбивает с толку, — заявила лейтенант Оун несколько сухо.

— Разумеется, нет, — сказала лейтенант Иссаайа, в двусмысленности слов которой таилась злоба. — Отчего ж тогда ты такая тихая, Один?

— Я была занята, лейтенант, — ответила я. — И я не хотела беспокоить лейтенанта Оун.

— Твое пение не беспокоит меня, Один, — произнесла лейтенант Оун. — Мне жаль, что ты так подумала. Пожалуйста, пой, если хочешь.

Лейтенант Иссаайа подняла бровь.

— Извинение? И пожалуйста? Это уже слишком.

— Вежливость, — сказала лейтенант Дариет, голос которой прозвучал нехарактерно чопорно, — всегда уместна и всегда полезна.

Лейтенант Иссаайа ухмыльнулась:

— Спасибо, мама.

Лейтенант Оун промолчала.

Через четыре с половиной часа после завтрака челнок, несущий домой из отпуска тех четырех лейтенантов подразделения Два Бо, пристыковался.

Они пили не просыхая три дня и продолжали это занятие, пока не покинули базу Шиз’урны. Первая из них прошла, покачиваясь, через переходной шлюз и закрыла глаза.

— Врача, — выдохнула она.

— Они тебя ожидают, — сказала я через сегмент Один Бо, который там поставила. — Тебе нужна помощь, чтобы добраться до лифта?

Лейтенант сделала слабую попытку отмахнуться от моего предложения и медленно пошла по коридору, опираясь одним плечом о стену.

Я поднялась на борт челнока, выйдя за границу своего искусственно создаваемого тяготения, — челнок был слишком мал, чтобы иметь собственное. Два офицера, сами еще не протрезвевшие, пытались разбудить четвертого, который вырубился в кресле. Пилот — самый молодой из офицеров Бо — застыла на своем месте, и на ее лице была написана тревога. Сначала я подумала, что ее волнение вызвано зловонием пролитой араки и рвоты, — к счастью, первая была, очевидно, пролита на самих лейтенантов на базе Шиз’урны, а почти вся масса второй попала в соответствующие емкости, — но затем я (Один Бо) посмотрела в сторону кормы и увидела трех Анаандер Мианнаи, которые располагались, молчаливо и невозмутимо, на задних сиденьях. Для меня она была не там. Она, вероятно, взошла на борт на базе Шиз’урны, не привлекая всеобщего внимания. Сказала пилоту ничего мне не говорить. Остальные, как я подозревала, были слишком пьяны, чтобы ее заметить. Я вспомнила, как она спросила на планете о том, когда посещала меня в прошлый раз. О моей необъяснимой и рефлексивной лжи. Когда она действительно была здесь, это выглядело во многом именно так.

— Мой лорд, — сказала я, когда все лейтенанты Бо оказались за пределами слышимости, — я уведомлю сотенного капитана.

— Нет, — ответила одна Анаандер. — Твоя палуба Вар пуста.

— Да, мой лорд, — подтвердила я.

— Я останусь там, пока буду на борту. — Больше ничего: ни зачем, ни на какое время, ни когда я смогу сказать капитану, что делаю. Я была обязана подчиняться Анаандер Мианнаи, даже через голову своего капитана, но я редко получала приказ от одного без ведома другого. Я почувствовала себя неловко.