Онлайн книга «Камни вместо сердец»
Твой любящий друг Гай». Я посмотрел на Барака: – А что пишет Тамасин? Он улыбнулся: – Что ей скучно, что она устала и ей тяжело. Она хочет видеть меня дома. – Он с облегчением вздохнул. – Ну а что слышно от Гая? Передав ему письмо врача, я вскрыл конверт от Уорнера. Его письмо было датировано вчерашним днем и пришло ко мне без промедления. Но вскрыв его, я понял причину такой спешки: кроме письма Роберта, внутрь была вложена небольшая записка, подписанная почерком самой королевы. Я сломал печать. Записка была написана накануне, 15 июля, в Портчестере. «Дорогой Мэтью, я получила ваше письмо, из которого с ужасом узнала о смерти бедной мистрис Хоббей. Похоже, что мастера Хоббея обвинять особо и не в чем, и если этот несчастный мальчик не имеет ничего против, нам не следует сейчас ввергать его в суетные тенеты Опекунского суда. Я знаю, что мистрис Кафхилл согласится со мной. Мы только что прибыли в Портчестерский замок. Через два дня король отправится в Портсмут. Последние сообщения о числе французов и продвижении по Каналу их кораблей выглядят воистину устрашающе. Вам пора уезжать, возвращаться в Лондон». Затем я обратился к письму Уорнера: оно оказалось кратким, написанным в явной спешке и без обычного внимания к почерку. «Дорогой Мэтью, двор прибыл в Портчестерский замок. Прилагаю письмо королевы. Мы оба согласны в том, что вам надлежит как можно скорее возвращаться в Лондон. Прошу принять предложение брата Дирика об издержках. Надеюсь и верю в то, что расследованию удалось отыскать убийцу. Кстати, я слышал, что по поводу кончины мастера Миллинга был вынесен вердикт случайной смерти. Король сейчас наиболее озабочен приближением французского флота. Возможно, я больше не сумею написать вам до разрешения этого отчаянного кризиса в ту или иную сторону. С приветствиями и добрыми пожеланиями, Роберт Уорнер». Я передал своему помощнику оба этих письма: – Мне еще никогда не приходилось получать письма от королевы. – Счастливец! – улыбнулся тот. – Итак, дело Кертиса закрыто. – Понимаю. Но здесь душно. Давай выйдем отсюда. Мы вышли наружу – в безветренный летний вечер. Я посмотрел на черепичную крышу, прочные старинные стены и высокие новые трубы Хойлендского приорства. – Эта ночь, слава богу, станет последней, проведенной нами в этом месте, – проговорил Барак, поворачиваясь ко мне. – Ты по-прежнему считаешь, что Уорнер может быть каким-то образом связан с Эллен? – Не знаю. – Я глубоко вздохнул. – Завтра мы можем уехать прямо с утра. Я еду в Портсмут, a ты поворачиваешь на Лондон. При удаче, я проведу там всего несколько часов и смогу нагнать тебя на следующий день на дороге. – Не надо тебе туда ездить. – Я должен. – А если придут французы? – Я должен поговорить с Уэстом. Кто, как не я, растревожил осиное гнездо в Рольфсвуде? – A теперь ты решил попробовать загнать ос обратно? – Я намереваюсь установить, что именно произошло на этой плавильне. Джек качнул головой: – Какого черта тебе это надо? Вот что: в таком случае завтра я еду с тобой в Портсмут. – Нет. Возвращайся в Лондон. Я отыщу Ликона – возможно, он поможет мне еще раз отыскать Уэста. – Тебе не следует делать это одному. Я посмотрел на помощника: – Ты в этом уверен? – Если я буду с тобой, мы уедем сразу же, как ты повстречаешься с Уэстом. А если я отпущу тебя одного, ты застрянешь в Портсмуте и попадешь в другие опасности. Я улыбнулся: – Тогда спасибо тебе. – Когда мы вернемся в Лондон, тебе придется перемениться. Тебе больше нельзя вести подобную жизнь. Как, впрочем, и мне, – заявил вдруг мой клерк с неожиданной силой в голосе. Он вновь строго посмотрел на меня, но в глазах его читались тревога и сдержанность. Я опять улыбнулся, но на этот раз печально: – Ликон сказал мне нечто в таком же духе. О том, что я старею. – И проявляешь склонность к навязчивым идеям. Как никогда прежде. Я глубоко вздохнул: – В таком случае, похоже, что теперь я нуждаюсь в твоем руководстве. Спасибо тебе, Джек. Мы вернулись в дом. Я подумал: он прав, когда мы вернемся домой, пора устраивать мою собственную жизнь, перестать жить трагедиями других людей. Я понял, что именно этим занимался прошедшие долгие годы… Сколько ж их было, этих трагедий, вызванных бурными переменами и конфликтами, которые король навлек на Англию! Быть может, так я отреагировал на все это безумие? Фальстоу стоял в большом зале, разглядывая стены, на которых прежде висели гобелены. Он обратил ко мне полный вражды взгляд. Его светлые волосы и борода контрастировали с угольно-черным траурным дублетом. – Вам известно, где находятся сэр Квинтин и его сын? – спросил я без церемоний. – Уехали, – холодно отозвался Амброуз. – A члены семьи? Управляющий с ненавистью поглядел на меня, отбросив последние крохи почтительности: – Я не позволю вам беспокоить их… в том состоянии, в которое вы привели их на расследовании! – Вам не следовало бы забывать про хорошие манеры, дворецкий, – проговорил я спокойным голосом. – Я распоряжаюсь в этом доме, согласно воле мастера Хоббея. Говорю еще раз: я не позволю вам больше беспокоить их. – Где находится мастер Дирик? – Он с мастером Хоббеем. – Завтра мы уезжаем. Передайте мастеру Дирику, что мне нужно перед отъездом переговорить с ним. При этой новости на лице моего собеседника отразилось облегчение: – Передам. Общего обеда в зале сегодня не будет. Трапеза будет подана в комнаты. Развернувшись на месте, он отправился прочь. Я поднялся в свою комнату. Вскоре в мою дверь постучали, и вошел Винсент, мрачный и злой. – Вам будет приятно услышать, сэр, – проговорил он, – что мастер Хоббей слег. A Дэвид весьма расстроен. – Готов держать пари, что он не настолько расстроен, как мастер Эттис, – парировал я, глядя ему в глаза. Совесть укоряла меня за то, что я был вынужден сделать на расследовании, но в отношении Дирика я ощущал только гнев и презрение. Прежде я предполагал, что при всей своей комичной задиристости этот человек искренне считал, что я несправедливо отношусь к Хоббею из-за Хью. Однако роль, сыгранная им в преследовании Леонарда, доказала мне его продажность и жестокость. Мой коллега фыркнул: – Эттис! Жена которого, несомненно, окажется вашим клиентом. |