Онлайн книга «Монстролог. Кровавый остров»
– В самом деле? И зачем бы ему это делать? – Риск был неприемлем. – Гангрена? – Пуидресер. Сьюард непонимающе поглядел на фон Хельрунга, который нервно рассмеялся и описал рукой вялый круг. – Ох, дети такие дети, ja? Такое бурное воображение! – Он его отрубил и положил в банку, – сказал я, в то время как фон Хельрунг, стоявший чуть позади Сьюарда, яростно затряс головой. – Вот как? И почему он это сделал? – спросил Сьюард. – Он хочет его изучить. – А пока палец был на руке, он его изучить не мог? – Мой отец был крестьянином, – громко провозгласил фон Хельрунг. – И, бывало, заболевшая корова ложилась ничком, и ни лаской, ни хитростью ее было не поднять. «Ничего не поделаешь, Абрам, – говорил мне тогда отец. – Когда животное вот так сдается, это значит, что оно утратило волю к жизни». – Так вот что с тобой? – спросил меня Сьюард. – Ты утратил волю к жизни? – Я здесь живу, хотя не хочу тут быть. Это считается? – Возможно, у него меланхолия, – предположил юный доктор. – Депрессия. Это объяснило бы потерю аппетита и бессонницу. Он повернулся ко мне. – Бывают ли у тебя мысли о самоубийстве? – Нет. Об убийстве – бывают иногда. – Правда? – Неправда, – вмешался фон Хельрунг. – Nein! – И не только мысли. – Не только мысли… – Я убивал людей. Например, человека по имени Джон Чанлер. Он был лучшим другом доктора. – Да что ты говоришь! – Не думаю, что это правда! – рявкнул фон Хельрунг. – У него кошмарные сны, просто ужасные. Ах, какие кошмары! Он говорит про сны. Разве не так, Уилл? Я опустил глаза и промолчал. – Ну, не вижу ничего, что было бы не так с его телом, Абрам. Возможно, обратиться следует к психиатру. – Признаться, есть у меня на примете видный специалист. «Видный специалист» прибыл в особняк на Пятой авеню на следующий же день – в дверь негромко постучали, и затем фон Хельрунг сунул в комнату свою седую гриву, сообщив кому-то через плечо: – Gut [40] , он одет. Затем я услышал женский голос: – Ну, я на это надеюсь! Ты ведь предупредил его, что я приеду, правильно? Монстролог слегка отступил, и в комнату ворвался вихрь в лавандового цвета одеждах, модном берете и с зонтиком в тон. – Итак, перед нами Уильям Джеймс Генри, – проговорила она с самым культурным произношением, свойственным Восточному берегу [41] . – Как поживаешь? – Уилл, позволь представить тебе мою племянницу, миссис Натаниэль Бейтс, – заявил фон Хельрунг. – Бейтс? – повторил я. Я уже слышал это имя. – Миссис Бейтс, если позволишь, – сказала она. – Уильям, я так много слышала о тебе, что не могу ничего с собою поделать – у меня чувство, будто мы с тобой знакомы уже много лет. Но встань-ка и дай мне на тебя посмотреть. Она взялась за мои запястья затянутыми в перчатки пальцами, развела мои руки в стороны и недовольно поджала губы. – Слишком уж худой – и сколько ему, дядюшка? Двенадцать? – Тринадцать. – Хм-м. И низковат для своего возраста. Полагаю, замедление роста ввиду недостатка питания, – она покосилась на меня поверх носа. Глаза у нее были ярко-голубые, как у дядюшки; и, как и у него, они, казалось, сияли своим собственным проникновенным светом, проницательным и слегка печальным. – Я бы не стала говорить дурного ни о каком джентльмене, – подытожила она, – но родительские способности доктора Пеллинора Уортропа меня не впечатляют. Дядя, когда это дитя в последний раз принимало ванну? – Не знаю. Уилл, когда ты в последний раз купался? – Не знаю, – ответил я. – Ну, Уильям, на мой взгляд, проблема у нас такая: если ты не помнишь, когда в последний раз принимал ванну, значит, самое время тебе ее принять. А каково твое собственное мнение на этот счет? – Не хочу никакой ванны. – Это желание, а не мнение. Где твои вещи? Дядя Абрам, где пожитки мальчика? – Я не понимаю, – с ноткой мольбы обратился я к фон Хельрунгу. – Эмили любезно пригласила тебя пожить несколько дней в ее семье, Уилл. – Но я не хочу жить несколько дней в ее семье. Я хочу остаться здесь, с вами. – Но ведь не слишком хорошо у вас здесь все идет, правда? – осведомилась Эмили Бейтс. – Я буду есть. Обещаю постараться. И доктор Сьюард, он дал мне что-то, что поможет мне спать. Пожалуйста. – Уильям, дядя Абрам мастер во многих вещах – некоторые из них чудесны, ну, а о некоторых я предпочитаю не думать – но о том, как растить детей, он не имеет ни малейшего понятия. – Но к этому-то я и привык, – яростно возразил. – И никому не придется меня растить. Доктор скоро вернется, и… – Вот именно, и когда он вернется, мы вернем тебя ему – чистого, живого и здорового. А теперь пойдем, Уильям. Все забирай с собой; думаю, пожитков у тебя немного, но и это дело поправимое. Я буду ждать тебя внизу. Жарковато здесь, не так ли? – Я провожу тебя вниз, – вызвался фон Хельрунг. Ему, казалось, не терпелось избавиться от моего общества. – Нет-нет, все в порядке. До свидания, дядюшка Абрам, – она поцеловала его в обе щеки и прибавила: – Ты поступил правильно. – Дай-то Бог, – пробормотал он. И мы остались одни. – Я объясню… – начал он, но затем пожал плечами. – Она права. Я ничего не понимаю в детях. – Я не поеду. – Твое… положение требует женской руки, Уилл. Ты и так слишком долго прожил без материнской заботы. – Я в этом не виноват. Глаза его сверкнули: впервые он потерял со мной терпение. – Я никого не виню и говорю вообще не о вине, а об исцелении. Я обещал Пеллинору присматривать за тобой в его отсутствие, это правда; но у меня есть и другие обязанности, которыми я пренебрегать не могу, – он выпятил грудь. – Я председатель Общества Развития Монстрологических Наук, а не нянька! Само собой, до тебя первого дойдут вести из Европы, если только я их получу. В тот же миг, как только я сам узнаю. – Я не хочу уезжать, – сказал я. – Не хочу расставаться с вами, жить в семье вашей племянницы, и ванну – в ванну тоже не хочу. |