Книга Тайна "Красной Москвы", страница 9 – Ольга Тарасевич

— А ты пойдешь к этому Орехову, чтобы он придумывал для тебя личный парфюм? — не успокаивалась мама. Все мамы такие, я и сама пытаюсь обуздать в себе вечно беспокойную наседку — никаких успехов. — Вот ты придешь еще раз в эту мастерскую, а там опять убийца, и мало ли что может случиться…

У меня зазвонил телефон, и я, увидев недавно внесенный в книжку номер Миронова, вышла из-за стола.

В голове пронеслось, что Муся и так вся на нервах, а из моей мобилы слова собеседника слышны не только мне — ни к чему маме лишние подробности.

На вызов я ответила из кухни. И правильно сделала.

— Лика, на статуэтке, которой убили Иванова, обнаружены ваши отпечатки пальцев. В своих показаниях вы говорили, что не прикасались к ней.

— Совершенно верно, не прикасалась, — отозвалась я охрипшим голосом, распахивая холодильник. Где тут у Муси валидол? Очень для меня это сейчас актуально… — Я заметила статуэтку под столиком и не трогала ее.

— Лика, мне надо с вами поговорить. Криминалист, который снимал ваши отпечатки, сейчас обработал статуэтку и уверен, что ошибки быть не может.

— Послушайте, но я же вам рассказывала… Я оказалась в этой мастерской случайно… если бы мой муж в Штатах не сломал ногу, он никогда не стал бы покупать мне подарок на день рождения через Интернет…

— Я все понимаю. Успокойтесь, я ни в чем вас не обвиняю. Вы человек известный, у вас проблем с законом не было. Но вы и меня поймите: отпечатки совпали, мне надо взять ваши показания. Приезжайте. Вы можете сейчас записать адрес следственного отдела?

Я уныло пробормотала:

— Говорите, я запомню…

Закончив разговор, я забралась на подоконник, обхватила руками колени и уставилась на бегущие за окном цепочки машин.

Мой мозг, последние годы сочинявший детективные романы и сценарии, просто свистел, как старый закипающий чайник, пытаясь обработать полученную информацию.

Я не убивала Юрия — это совершенно очевидно. Я вообще его не знала! Если я и смогу кого-то убить — то разве что в ситуации самообороны. Но это же совершенно не тот случай! Юрий, разумеется, не нападал на меня! Я пришла — а он там лежит, уже мертвее мертвого. Тогда откуда там мои отпечатки? Я не трогала этой статуэтки, не трогала! Уж я-то точно уверена, что была в этой мастерской впервые и не хваталась за орудие убийства!

Можно было бы теоретически предположить, что я могла бы потрогать эту статуэтку в магазине — а потом она попала к Орехову. Но практически таких совпадений не бывает. К тому же антиквариат не мой конек. Я точно не прикасалась к похожим вещицам ни в магазинах, ни в квартирах друзей.

Наверное, любой автор детективных романов, если не на первой книге, так на десятой, начинает интересоваться: а возможна ли такая ситуация, когда человек трогает, допустим, бокал, а потом этот отпечаток с него снимается и переносится на орудие убийства, пистолет (или статуэтку, как в моем печальном случае)? Я консультировалась по этому вопросу с криминалистом, и его мнение было однозначным: такое невозможно, папилярные узоры потожировых следов — вещь хрупкая. Теоретически можно «забрать» отпечаток на бумагу вроде кальки, но «перенести» проблематично, он будет смазан, и на поверхности останутся посторонние следы.

Неправильная идентификация при сравнении одинаковых отпечатков опять-таки невозможна. У меня в мастерской «откатали пальцы», и если эксперт увидел совпадения — значит, они есть, каким бы невероятным это ни казалось!

Итак, получается, отпечатки на злополучной статуэтке принадлежат мне, только мне.

Хотя я точно знаю, что не прикасалась к той по виду мраморной полуобнаженной наяде…

В мастерскую Орехова я попала по наводке Андрея.

Записывать мужа в подозреваемые — просто смешно. Он за нас с Даринкой кому угодно голову открутит, в этом я совершенно точно уверена. Но Андрея могли использовать втемную. Похоже, против меня реализуется какой-то мерзкий план. И Андрей невольно стал его частью. Впрочем, последний вопрос я могу легко уточнить.

Достав мобильник, я открыла скайп, набрала мужа и посмотрела на часы. В Нью-Йорке раннее утро, но в больнице, всегда просыпаются рано.

— С днем рождения! — Андрей сразу же включил вебку, и я невольно улыбнулась в ответ на его солнечную искреннюю улыбку. — Ты все еще именинница!

— Цветы прекрасные, тортик обалденно вкусный. Спасибо! А да, и парфюмер — такой интересный.

— О, ты и к нему успела сходить? Уже с эксклюзивным парфюмом?

— Пока нет, все не так быстро. А откуда ты узнал об этом Орехове?

— Из спама, пришла реклама по мылу.

— Ты открываешь письма от незнакомых пользователей?

— Случается. А в чем дело?

— Я тебе потом расскажу, ладно? Сейчас мне надо идти.

— Но все в порядке?

Я вздохнула. Врать мужу даже из благих побуждений не самое лучшее занятие.

— Не все в порядке, солнце. Но мне сейчас надо бежать. Как только я освобожусь — наберу и все расскажу. А ты пока перешли мне, пожалуйста, тот мейл, с которого к тебе отправили письмо о мастерской Орехова.

Андрей кивнул и звонко чмокнул планшет.

Я попрощалась, спрыгнула с подоконника и засунула мобильник в карман джинсов.

Надо ехать к Миронову.

Дарину придется оставить у родителей — она и так уже носом клюет, в машине отрубится. Не тащить же детку в следственный отдел…

Да уж, вот такой день варенья у меня выдался — врагу не пожелаешь. Сколько подарков, и один другого веселее и затейливее…

* * *

«Владлен Ильич Миронов», — значилось на табличке, прикрепленной к двери нужного мне кабинета.

Теперь понятно, почему следак представляется исключительно по фамилии. Подколки на предмет вождя мирового пролетариата надоели. Мало того что Владлен — так еще и Ильич! Да уж, на редкость неосмотрительными оказались родители Владлена Ильича. Не подумали о явном переборе? Или были яростными коммунистами?..

Постучавшись для проформы, я вошла в кабинет, и на секунду мне показалось, что нахожусь у Седова: тот же кряхтящий от старости компьютер с пыльным монитором, гора окурков в пепельнице, чашка кофе на столе, бутылка водки под столом, банка из-под шпрот, судя по запаху, также в наличии. Довершают сию «прекрасную» картину покрасневшие глаза на сером от усталости лице, густая щетина с сединой и мятый-премятый пиджак, явно свидетельствующий о том, что в личной жизни следователя Миронова имеется вакансия.

Только зеленой попугаихи Амнистии, живущей у Володьки в кабинете и обожающей снайперски нагадить на девушек (конкуренток в нас видит, что ли?) тут не наблюдается. Зато на подоконнике затаился чахлый фикус, робко намекающий на глубоко законспирированную в душе Владлена Ильича тягу к прекрасному.

— Проходите, Лика. — На лице Миронова мелькнуло подобие усталой улыбки. — Слушайте, может, вы случайно эту статуэтку схватили? Вы были в шоковом состоянии, люди часто не соображают, что делают. Такое возможно.