Онлайн книга «Коллекционер»
|
Аш хотел попросить ее остаться. Но промолчал: она и без того слишком долго вмешивалась в разговор. – Она говорит то, что думает, – заметил Спенс. – Почти всегда. Аш понял, что ему все-таки придется делить свой кальцоне. – Давай выпьем пива, и, если ты не ел, я поделюсь с тобой кальцоне. И поговорим. Он поднялся наверх почти час спустя. Он знал женщин, как же не знать, при таком количестве любовниц и сестер, мачех и других женщин, бывших частью его жизни! Поэтому он знал, когда следует повременить. Он положил ее сандвич на тарелку, рядом с полотняной салфеткой. Добавил бокал вина и положил на поднос цветок из букета, который она выбрала для гостиной. Он увидел, что она работает за компьютером в одной из гостевых комнат. – Прервись. Она не остановилась. Не оглянулась. – У меня дела. – Уже начало третьего. Ты не ела ничего с самого утра. Прервись, Лайла. Он нагнулся, поцеловал ее в макушку. – Ты была права. Я ошибался. – Насчет чего? – Насчет того, что нужно было поговорить обо всем этом с отцом. Я не поделился с ним каждой подробностью, но рассказал достаточно. – Хорошо. Это хорошо. – Ему было нелегко это слышать, но ты была права. Он нуждался в этом. И достоин того, чтобы узнать, почему потерял сына. – Мне очень жаль. Она крепко сжала руки на коленях и уставилась на экран ноутбука, ничего не видя. Аш поставил поднос на кровать. – Пожалуйста. Прервись. – Когда я расстроена, либо напихиваюсь сладостями, либо вообще не могу есть. Я расстроена. – Знаю. Он поднял ее со стула, подвел к кровати и заставил сесть. И сам сел, скрестив ноги. – Он знает, что не прав, Лайла. Он извинился передо мной и не только ради формы. Я знаю, когда он извиняется, только чтобы отделаться. Он не готов извиниться перед тобой. Разве что формально. Тебе этого не захочется. – Не захочется. – Но он извинится по-настоящему, если дашь ему немного больше времени. Ты понятия не имеешь, насколько неожиданно все это было для него. Он немного пристыжен, а это горькое питье для Спенса Арчера. – Я не могу быть клином между вами. Не могу с этим жить. – Думаю, об этой проблеме мы уже позаботились. Он протянул руку, потер ее колено. – Можешь дать ему больше времени, чтобы извиниться, попытаться помириться с тобой. – Да, конечно. Я не проблема. И не хочу быть проблемой. – Он винит себя в смерти Оливера. По крайней мере в большой степени. Он оставил Оливера на произвол судьбы, Лайла. Не хотел ничего слышать. Не хотел видеть. Было легче отстегнуть денег и не думать о том, как обстоят дела в реальности. Он видит это. Сознает. Аш запустил руки в волосы. – Я понимаю это, потому что вел себя с Оливером точно так же. – Твой отец был прав, утверждая, что это не твоя вина. И не его. Оливер сам сделал выбор, как бы тяжело это ни было признать. Но он сделал собственный выбор. – Знаю, но… – Он был твоим братом. – Да, и сыном моего отца. Думаю, он набросился на тебя потому, что не хотел, чтобы второй сын пошел по кривой дорожке. А я его первенец. Тот, который должен был стать наследником и пойти по его стопам и даже не попробовал это сделать. Это не извинение. Но часть причины. – Он не разочарован в тебе. Ты снова не прав, если так считаешь. Он боится за тебя и все еще тоскует по Оливеру. Не знаю, каково это – потерять близкого человека, но точно знаю, каково это – бояться потери. Каждый раз, когда отца посылали с миссией… мои чувства были на опасном пределе. И мне не нужны ничьи симпатии. – Он уже тебя любит. Аш снова потер ее колено. – Просто этого не хочет. Возможно, и так. Но она не хотела этого. И не хотела быть в центре внимания. – Ты рассказал ему о яйце? О Вазине? – Довольно много. Теперь пусть отдает распоряжения, чтобы яйцо передали в музей Метрополитен, когда настанет время. – Но ты не сказал ему, что собираешься выяснять отношения с Вазиным. – Я сказал ему достаточно, – повторил Аш. – Теперь мы с тобой помирились? – Ты велел мне заткнуться, – буркнула она, ткнув пальцем в сандвич. – Разве? И не в последний раз. Если возникнет необходимость, можешь приказать мне то же самое. – Ты распускал руки. – Не думаю. Он склонил голову и прищурился. – Ешь сандвич, потом покажу тебе, что такое распускать руки. Она громко фыркнула, сожалея, что едва сдерживает улыбку. И посмотрела ему в глаза. Там столько всего, чего она хочет! И чем больше хочет, тем больше боится. – Не знаю, смогу ли дать тебе, что ты хочешь, смогу ли стать такой, какую ты хочешь. – Ты уже такая, какая мне нужна. Пока ты такая, какая есть, все хорошо. – Ты говорил о целой жизни. Долгосрочных планах и… – Я люблю тебя. Он коснулся ее щеки. – Почему я должен довольствоваться меньшим? Ты любишь меня – это написано у тебя на лице, Лайла. Ты любишь меня. Почему же ты должна довольствоваться меньшим? – Я не знаю, съесть ли то, что на тарелке, большими кусками или смаковать. И что случится, когда еда исчезнет? Откуда ты знаешь, наполнится ли вновь тарелка? Он молча изучал Лайлу. Очевидно, она не имела в виду эту тарелку. Скорее, какую-то воображаемую. И под едой подразумевала любовь. Обещания. Клятвы. – Думаю, чем больше ты съешь, тем больше останется, особенно если делишь ее с кем-то. Кстати, мне пришлось разделить чертов кальцоне. Собираешься одна съесть весь сандвич? Она долго смотрела на него, потом вынула из кармана свой волшебный инструмент и, выбрав нож, стала осторожно разрезать сандвич пополам. – Так и знал, что ты поймешь. – Попытаюсь. Если я все испорчу, винить тебе придется только себя. Она протянула ему сандвич. – Пока я ходил по делам, звонил мой адвокат. – Что он сказал? – Что связался с адвокатом Вазина в Нью-Йорке и передал, что я хотел бы с ним встретиться и поговорить об общем бизнесе. – Только при этом употребил множество адвокатской белиберды. – Вне всякого сомнения. Адвокаты Вазина, употребляя свою адвокатскую белиберду, согласились обратиться к своему клиенту. |