Книга Когда поют сверчки, страница 84 – Чарльз Мартин

Синди машинально кивнула и крепче обхватила себя за плечи.

– В таких условиях разные части сердечной мышечной ткани начинают посылать свои сигналы. Желудочек улавливает их, пытается реагировать, но не успевает. На одно сокращение предсердия приходится два-три сокращения желудочка. Результат… каков результат, вы можете догадаться, если представите себе мужчину и женщину, которые танцуют вместе, но под разную музыку. Что у них получится, если мужчина движется под музыку Дина Мартина, – Ройер бросил быстрый взгляд в мою сторону, – а женщина – под Элвиса?..

Насколько я помнил, Ройер обожал Элвиса.

– В медицине подобная раскоординация сердечных сокращений называется фибрилляцией. Она усугубляется тем, что увеличенный желудочек становится дряблым, теряя способность перекачивать значительные объемы крови. Здесь есть множество аспектов, о которых можно долго говорить, но суть, если коротко, такова: желудочек, как всякая мышца, устает и нуждается в отдыхе, однако как раз его-то он и не получает. Напротив, предсердие продолжает бомбардировать его множественными сигналами, вызывая рост частоты сокращений. Именно это Энни и испытывает каждый день, каждое мгновение своей жизни: если у обычного человека в состоянии покоя частота пульса составляет около шестидесяти ударов в минуту, то у нее – сто тридцать и более. У нас это называется хаотической тахикардией.

Я чуть не улыбнулся, но постарался скрыть улыбку. Ройер по-прежнему был лучшим из лучших: сейчас, например, он пытался на пальцах объяснить Синди суть происходящего с Энни. Мне, однако, не было нужды слушать его научно-популярную (больше популярную, чем научную) лекцию, поэтому я позволил себе слегка отвлечься.

– Но и это, к сожалению, еще не все, – продолжил Ройер, и Синди выпрямилась с таким видом, словно заранее знала, что он собирается сказать.

– Я, кажется, упоминал об отверстии в межпредсердной перегородке, которое открыто, пока человек находится в утробе матери, и закрывается после его рождения?

Синди кивнула.

– У Энни овальное отверстие все еще открыто, и, хотя оно пока не увеличилось, зарастать оно тоже не собирается. Из-за этого давление крови в исходящих сосудах выше, чем в сосудах впадающих, что приводит к развороту кровотока и частичному сбросу крови из правого желудочка в левый. Это довольно редкое явление, называется оно синдромом Эйзенменгера…

Лицо Синди сделалось белым, как простыня, которой была укрыта Энни. А ведь Ройер сказал ей не все; я знал это, поскольку умел читать язык его тела. Как раз сейчас он решал, стоит ли выложить все до конца или лучше утаить по крайней мере один из результатов исследования. Привычка к честности победила, но не исключено, что на откровенность Ройера подвигло мое присутствие. На несколько мгновений он прижал пальцы к губам и после непродолжительной паузы проговорил несколько более тихим голосом:

– Я также обнаружил еще одну вещь… – Ройер нажал кнопку связи с сестринским постом. – Джен?.. Будьте добры, мне нужны последние пятнадцать секунд чреспищеводной эхокардиографии Энни. Передайте их в комнату предварительной подготовки.

Спустя секунду прозвучал ответ:

– Все готово, сэр. Нужный ролик будет на третьем канале.

Ройер включил телевизор, настроил на третью кнопку, и на экране возникло изображение, отдаленно напоминающее эхограмму плода в материнском чреве. Достав из кармана ручку, Ройер постучал ее кончиком по стеклу, но я уже увидел, что он имел в виду.

– Вот здесь, – сказал Ройер, и его ручка описала круг, – в районе разреза, оставшегося от прошлой операции, мышечная ткань истончилась, ослабла и сделалась более хрупкой. Любое серьезное физическое напряжение или даже просто сильный толчок или падение приведут к тому, что эта ткань прорвется. Заметьте, я говорю «прорвется», а не «может прорваться»…

Синди негромко ахнула и прижала ладони ко рту.

– Но… почему?! Что все это означает?

– Ничего хорошего, к сожалению. – Ройер глубоко вздохнул. – Это означает, что глубокие морфологические изменения сердечной мышцы приобрели лавинообразный характер и что состояние Энни ухудшается уже не с каждым днем, а с каждой минутой.

Синди спрятала в ладонях лицо. Я услышал, как она всхлипывает.

– Время еще есть, – вздохнул Ройер, – но его совсем немного. Соответствующий уход, тщательно подобранная лекарственная терапия, отсутствие стрессов, физического напряжения и прочее могли бы помочь Энни протянуть еще некоторое время. – Ройер поджал губы и ненадолго задумался. – Месяца два, я думаю, – вынес он свой вердикт. – Возможно, три, но не более того.

Плечи Синди продолжали вздрагивать, между ее пальцами просочились слезы. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я шагнул к ней, но вовремя опомнился и отступил. Ройер бросил на меня испытующий взгляд, задумчиво качнул головой и снова повернулся к Синди.

– Нужно уточнить статус Энни в списках очередников, найти донора и сделать операцию. Если некротизированная ткань прорвется, околосердечная сумка заполнится кровью минуты за две, и тогда… Вы не успеете даже довезти Энни до больницы. Сомневаюсь, что и мой бывший партнер смог бы в этом случае ей помочь. Нет, выход только один – срочная пересадка сердца… – Говоря все это, Ройер не смотрел на меня. Он смотрел только на Синди, которая, сжавшись в комок, сидела на краешке кровати Энни и вытирала слезы уголком простыни. На белой ткани – рядом со штампом «Больница Святого Иосифа, Атланта» – осталось черное пятно от размокшей туши.

– Синди… – Ройер снова заговорил «врачебным» тоном. – Выслушайте, что я вам скажу. Еще два года назад я предупреждал вас, что это марафон, а не спринт. Возьмите себя в руки: возможно, худшее еще впереди. В любом случае, прежде чем что-то изменится к лучшему, вам обеим будет еще тяжелее, так что…

Синди подняла на него заплаканное лицо.

– Я знаю в Мейконе одного неплохого хирурга. Конечно, это не совсем то, чего бы мне хотелось, но я с ним работал – он хороший человек, квалифицированный специалист и добился больших успехов, оперируя детей. Честно сказать, я с ним уже разговаривал, и…

Размазав по лицу все, что осталось от макияжа, Синди покачала головой.

– Дело не во мне, а в Энни. Она может быть очень упрямой. Моя сестра… она рассказала ей этот свой сон, и с тех пор Энни свято верит, что только…

– Я не сомневаюсь, что вера Энни способна двигать горы, но мне кажется, ее все равно не хватит, чтобы заставить Джонни Митчелла перестать жалеть себя и вернуться к работе. А в свете того, что мы с вами только что видели, выбор у нас невелик, да и время поджимает. Придется остановиться на резервном варианте с мейконским хирургом.

Синди посмотрела на Энни и кивнула.

– Доктор Ройер, я… Последний банк, в который я обратилась, мне отказал, так что я даже не знаю…

Ройер взмахнул рукой и снова взял мягкий, отеческий тон.

– Все в порядке, Синди. Пусть финансовая сторона вас больше не беспокоит.