Книга Таинственный двойник, страница 82 – Юрий Торубаров

Мать произнесла эти слова с пафосом и в ожидании бурного восторга дочери посмотрела на нее такими глазами, в которых можно было прочитать: «Я так тебя осчастливила!» Но каково ее было удивление, когда родная дочь заявила:

– Я не хочу ни в какой Париж! Я хочу домой.

От таких слов герцогиня позеленела.

– К тому преступнику, которого ты защищала? – с негодованием выпалила мать.

Агнессу материнский тон не напугал. Она храбро бросилась на его защиту.

– Никакой он не преступник. Преступники – твои рыцари.

– Почему они мои? – ее слова были полны сарказма.

– Я требую остановиться, – продолжала настаивать дочь, приподнявшись.

– Зачем? – не отступала мать.

– Хочу вернуться домой, – упрямо повторила она.

– Ты что, пешком решила возвращаться домой? – мать с недоумением посмотрела на нее.

– Да, – с вызовом бросила она, спуская ноги на пол.

Это не на шутку встревожило герцогиню. Она давно заметила, что решимость была одной из черт характера дочери.

– Ты открой окно и посмотри!

Мать сама приоткрыла его и посмотрела. Вдали тянулась темная полоса леса. Перед ним – поле с торчавшими дудками, желтой травой и стаями птиц, перелетавших с места на место. И ни одного строения не видать. Мать отстранилась, и Агнесса посмотрела в окно. В отчаянии она опустила руку.

– Ну как, останавливаться? – с издевкой в голосе спросила мать. – Может, еще с волками подружишься.

Агнесса ничего не ответила, уткнулась в угол и заплакала.

Выдержав какое-то время, мать подвинулась к ней.

– Родненькая ты моя, моя золотая доченька! – она нежно гладила по ее роскошным волосам.

Эта ласка тронула девушку. Она повернулась к матери и обняла ее.

– Ну успокойся, успокойся, – продолжала уговаривать ее мать, – все пройдет и забудется.

– Не забудется, – она приподняла голову.

– О, так у тебя… любовь! – вырвалось у матери.

– Не знаю, – тихо сказала Агнесса.

– Поверь моему опыту, любовь приносит… одни несчастья.

– Значит, я твое несчастье? – она отчужденно посмотрела на мать.

Та потянулась к ней и обняла ее.

– Что ты, что ты! Я только сейчас поняла, какое ты для меня счастье! Теперь я тебя никуда не отпущу. Я хочу наверстать то время, которое не была с тобой. Мы едем в Париж! Там столько всего прекрасного! И везде мы будем вместе.

– И все же я хочу домой.

– Съездим мы и домой. Я буду делать все, что ты захочешь. Но давай сначала поживем в Париже. Как тебе надоест, поедем в Водан. Надеюсь, к тому времени твой преступник будет осужден и тебе будет стыдно за помощь, которую ты ему оказала.

– Никогда! – воскликнула дочь с жаром. – Слышишь, никогда!

– Так кто же он, которого ты с таким отчаянием защищала?

– Граф Тулузский, Раймунд!

– Граф Тулузский? – сказав, мать даже отстранилась от дочери.

– Да, граф Тулузский! – не без гордости произнесла она.

– Так он хуже… преступника!

– Это почему?

– Потому, что он беден как церковная крыса.

– Ну и пусть, – с азартом выпалила она, – зато он такой прекрасный человек! – последние слова она произнесла, устремив взгляд в темную даль окна, и таким удивительно-мечтательным голосом, который убедил мать, что дочь попала в беду.

– Милая, – она опять прильнула к дочери. – Но почему мы, женщины, такие доверчивые. Стоит нам услышать ласковые слова, и мы сразу распускаем нюни. Нет, – патетически воскликнула она, – я не позволю своей дочери совершить ту ошибку, которую совершила ее мать. Нет! Ты должна покорить Париж!

* * *

Епископ Герен, поздно вечером вернувшийся в Париж, узнал о том, что его спрашивал король, и утром, едва рассвело, уже был в его приемной. Он хорошо знал короля. Короля – святого. Короля – работягу. И он не ошибся. Король появился в ранний час в своем любимом халате и в домашних тапочках на босу ногу. Ничего королевского в нем не было. Но почему-то от этого он стал ближе и дороже епископу.

– А, это ты! – произнес он, увидев скромно дожидавшегося епископа.

– Я, сир, я.

– Пошли, – просто сказал король, кивнув виконту, который, как всегда, приготовил ему стопку бумаг.

– Много? – участливо спросил Герен, кивком головы показывая на только что принесенные бумаги.

Король отодвинул от себя бумаги, сел поудобнее в кресле.

– Мессир епископ, что вы можете мне сказать об ордене Бедных рыцарей Христа и храма Соломонова?

Видно, что вопрос застал епископа врасплох. По дороге к королю он думал, зачем потребовался ему. Но что речь может зайти о рыцарях, ему даже не приходило в голову. Находясь далеко на юге, они редко были в поле зрения. Ведя скрытную жизнь, этот орден не давал повода вести о нем какие-либо разговоры. Вопрос возник неспроста. Но что ему сказать? Король понял, о чем задумался его епископ.

– Да, – в раздумье произнес король, – человек часто не видит, как вода подтачивает камень. А когда он падает ему на голову, бывает поздно.

Епископ понял, что речь идет о чем-то серьезном. Но о чем?

– Бедные рыцари, говорите… – он усмехнулся, – по-моему, они не такие уж бедные. Были когда-то…

Веселые искорки, мелькавшие доселе в королевских глазах, исчезли. Теперь на епископа смотрел требовательный, посуровевший взгляд. Он заставил епископа напрячь весь ум.

– Когда-то, – заговорил Герен медленно, собираясь с мыслями, – на юге Франции появилось движение катаров, которое боролось за чистоту веры. Оно заявляло, что материальный мир – это порождение дьявола, и принялось обличать духовенство как его защитников.

– Я знаю, – заговорил король, – тогда по призыву папы был организован крестовый поход для борьбы с этой ересью.

– Верно, сир. В нем приняли участие и тамплиеры. Но вот тут начинается их большая тайна. С одной стороны, они бились с ересью, с другой – его руководство якобы вступило в сговор с катарами. Те, предвидя свое поражение, передали им святую чашу Грааля и много других драгоценностей. Но достоверно этого никто не знает. В свое время магистр ордена Бертран де Бланшфор нанял немецких шахтеров, чтобы они вырыли ему много разных тайных убежищ, о существовании их знают только магистры, которые передают эту тайну друг другу.

– Я должен сказать… – король поднялся и прошелся вдоль стола.

У него опять свалился тапочек, и епископ увидел узкую костистую ступню. Король нагнулся и надел тапочек.

– …они умеют хранить эту тайну. Об истинном состоянии их богатств не знает никто.