Онлайн книга «Пробный шар»
— Женщины… — Женщины — наше будущее, — резко сказал пилот. — Женщины должны дойти. — А если там то же самое, что здесь? — спросил, вставая, друг музыканта. Ему долго никто не отвечал. — Там река, — произнес инженер наконец. — Там была река, — стоя вполоборота к ним, ответил друг музыканта. — Тогда пойдем дальше, — сказал пилот. — За рекой предгорья, и никаких городов. Долины должны были уцелеть, — он сдерживался и лишь мял, тискал курвиметр в скользких от нервного пота пальцах, — и люди тоже. Люди тоже. А крысы базируются в городах, значит, там их меньше или совсем нет. Друг музыканта кривовато усмехнулся, — странно и в то же время очень соответственно времени было видеть на молодом, еще не вполне оформившемся лице усмешку желчного, изверившегося старика. — Уступи, — попросил он, подходя к роялю, и музыкант послушно встал. — Ну и пальцы, — сказал его друг, присев на краешек табурета. — Ага, — обрадованно закивал музыкант, — я тоже об этом думал. Жуть, правда?.. — И раньше-то не слушались… — Практики мало. Когда мне бывало плохо, я только этим и лечился, — он осторожно, как бы боясь нарушить сон рояля, погладил клавиши. — И все равно — все время страх, как бы не сфальшивить… — А я не хочу бояться! Не хочу лечиться этим, приравнивать творчество к таблеткам, к клизмам!.. Творчество — это свобода. То, что я делаю, должно получаться сразу. Как взрыв, как вспышка! А если не получается — лучше совсем ничего… Он умолк, и тогда они услышали приглушенный голос инженера: — Я посчитал. Конечно, у меня никаких приборов, все на глаз. Но ты видишь, как она выросла. Судя по увеличению видимого диаметра, она упадет месяца через четыре. — То есть наши поиски земли обетованной вообще лишены смысла? — вдруг охрипнув, спросил пилот. — Н-ну, — помялся инженер, — не совсем… Все же лучше быть там. Во-первых, вероятность того, что луна грохнет прямо нам на головы, сравнительно невелика, а во-вторых, лучше залезть в горы, чтоб не захлестнуло потопом, когда океан пойдет враздрай… Хотя конечно… — Он помолчал. — Тектонически эти горы очень пассивны, что тоже нам на руку. Шофер длинно и замысловато выругался. — Да, ты меня сильно обрадовал, — проговорил пилот. — Четыре месяца… Успеем. — Бульдозер… — пробормотал друг музыканта. — Дорвался до власти. Теперь будет нас гнать, пока не загонит до смерти, а зачем? Дал бы уж спокойно сдохнуть… Сыграем в четыре руки? — Потом, — сказал музыкант, чуть улыбаясь. — Наверное, женщины уже спят. — Пора и нам, — сказал пилот, услышав его слова, и стал неторопливо складывать карту, начавшую уже протираться на сгибах. За окном разгоралось белое мертвое зарево, словно из-за горизонта натекал расплавленный металл. — Чья очередь дежурить первый час? — Моя, — сказал шофер. Пилот с сомнением посмотрел на него, потом на друга музыканта. — Моя, моя. — Занавесить бы чем-нибудь окна, — опустив глаза, пробормотал друг музыканта. Шофер хохотнул и добавил: — Горячую ванну и духи от этого… от Диора. — Вам не понять, — вступился музыкант, — он очень чутко спит. Я и сам такой, а вы — нет. — Спать, спать, — сказал пилот. — Еще не хочется, — смущенно сказал музыкант. — Как-то… все дрожит. Давайте я подежурю, а? Инженер, ухмыляясь, развалился на полу, широко раскинув длинные ноги и подложив под голову вещмешок. — Пойди лучше погуляй перед сном, — пошутил он. — Соловья послушай в ближайшей роще… цветочки собери… Музыкант улыбнулся и сам не зная зачем послушно вышел из комнаты. Сразу в коридоре, в электросварочном свете сумасшедшего утра он увидел стоящую откинувшись на стену дочь. — Что ты тут? — испуганно спросил он. — Слушаю, что вы говорите, — ответила она без тени смущения. — Не могу спать так сразу. Слишком устала. — Ах, ты… — он осторожно провел ладонью по ее склеившимся от пота и грязи волосам. Она испуганно отпрянула: — Нет, нет, я противная, пыльная… не надо. — Что ты говоришь такое… — Нет-нет, — она вытянула руки вперед, защищаясь, словно он нападал, — правда… Мы дойдем до реки, — мечтательно произнесла она, — до чистой прохладной реки, и сами станем чистыми и прохладными, вот тогда… господи, как я устала. Если бы все на меня не оглядывались, я бы уже умерла. — Я теперь буду идти затылком вперед, хочешь? — серьезно предложил он, и она наконец улыбнулась — едва заметно, но все же улыбнулась. Он взял ее за руку. — Я слышала, что пилот говорил о нас, — тихо произнесла она, глядя в пол, и пальцы ее задрожали в руке музыканта. — Мы ваше будущее, да? — Как всегда. — Он ведь очень хороший человек, правда? — Правда. Теперь нет плохих. Это слишком большая роскошь — быть плохим. — Ты странно говоришь. Думаешь, чем нам хуже, тем мы лучше? А вот мама говорит, все хорошие да добрые, покуда делить нечего. — А ты сама как думаешь? — Мама права, наверное… Только я думаю, люди вообще не меняются — уж какой есть, такой и будет, что с ним ни делай. — Люди меняются, — ласково, убеждающе проговорил он. — В людях очень много намешано, самого разного, и это разное все время друг с другом взаимодействует, а наружу — то одно выскочит, то другое… — Так сладко тебя слушать, — прервала она и, вдруг подняв лицо, завороженно уставилась ему в глаза. — Будто ты все знаешь и все можешь. Хочу ребенка от тебя. У него перехватило дыхание. Он осторожно потянул ее к себе, и она со вздохом прислонилась щекой к его груди. Сердце его отчаянно билось в радостном ожидании. Точно он сел к роялю. Она была такая маленькая… Совсем беззащитная, как ребенок. Ребенок. Он попытался представить ребенка у себя на руках, но не смог. Скрипку мог. Автомат теперь тоже мог. Мы все тоскуем по детству, подумал он, всю жизнь стремимся вернуться в детство… Но сделать это можно лишь одним способом. Буду очень любить их, понял он. Только бы дойти до чистой реки, туда, где не понадобится дрожать за него ежесекундно и видеть в кошмарных снах, что его утащили крысы. — Нравлюсь? — спросила она. Руки ее бессильно висели, ничего не желая. — Да!.. — выдохнул он. — Я очень хочу нравиться. А то совсем не будет сил идти. Вы нас не бросите, правда? — Ты с ума сошла… — Он обнял ее за плечи и прижал к себе. — А мама боится, что бросите. Она говорит, мужчины не любят бесполезного груза. Ты знай — я не бесполезная. Он стиснул ее голову в ладонях. Она прятала лицо. |