Книга Клуб бездомных мечтателей, страница 19 – Лиз Мюррей

В Тариной квартире мы смотрели мультики по телевизору и играли, а мама с Тарой «зажигали» на кухне. Тара в отличие от родителей во время приготовления дозы много и постоянно болтала. До этого я считала, что молчание родителей во время приготовления дозы было обусловлено процессом. Я слушала болтовню Тары с мамой и задавалась вопросом, действительно ли мои родители так близки, как я привыкла думать.

Общение мамы с Тарой было ограничено тремя главными темами: отцом Стефани, качеством приобретенного «чека» и излюбленными способами употребления. Тара нюхала, и потом я поняла, что большинство людей именно так и употребляли этот наркотик. Мама с папой предпочитали внутривенно. Маме практически каждый раз надо было объяснять Таре, почему она предпочитает уколы.

– Джини, да боже ты мой! Зачем ты себя дырявишь?

– Лучше это, чем полностью убить свой нос. Ты хочешь, чтобы у меня к пятидесяти годам перегородки в носу вообще не осталось? – объясняла свою точку зрения мама.

– Ну ладно, не будем об этом, Джини. Он считает, что ребенка вырастить очень легко. Отправил по почте чек, и все дела. Правда, он их практически никогда и не отправлял.

Я поняла, что мама может быть очень разговорчивой с людьми, по крайней мере, тогда, когда не «торчит».

– Я тебя понимаю, – обычно отвечала мама, и этого было вполне достаточно для того, чтобы Тара продолжила свой монолог.

– Я его засужу, отберу все до последней нитки. Я ему такое отношение к ребенку не прощу, – говорила Тара, тыкая вверх двумя пальцами, между которыми была зажата сигарета.

Как выяснилось, у мамы с Тарой было много общего. Обе выросли в сложных семьях, обеих били отцы, обе родили раньше, чем планировали, и жили за счет государства. Из всех наркотиков им больше всего нравился кокаин. Правда, способы употребления кокаина у них были разными. Тара понимающе кивала, когда мама рассказывала, как утомительно ждать ежемесячного денежного чека, и что гораздо проще «растрясти» на деньги мужиков в баре или просто попросить у прохожего на улице.

Тара считала, что добывать деньги таким образом – низкое и недостойное ни ее, ни мамы занятие. Но когда маме хотелось уколоться, ей было совершенно все равно, где взять деньги. Мама не была гордой.

«О, Джин, тебе надо с этим заканчивать. Тебе надо встретить кого-нибудь типа моего Рона, который обо мне заботится. Может быть, он и тебе поможет. Не надо просить и унижаться, честное слово».

В следующее воскресенье мы встретились с Роном, который оказался мужчиной за шестьдесят, с бледной кожей и большими карими глазами. Он был одет в пиджак серого цвета с заплатками на локтях. С детьми и взрослыми он разговаривал разными голосами.

– Привет, красавицы. Как у вас сегодня дела? – спросил он. Мы рядком сидели на диване в квартире Тары в ярком солнечном свете.

Стефани встала и обняла его за ногу. Мы с Лизой воздержались от проявления чувств. Он попытался завоевать наше доверие конфетами. Я быстро взяла три леденца и начала один из них разворачивать. Рон улыбнулся и погладил меня по голове.

– Молодец, – сказал он.

Лиза держала свою конфету в кулаке и не сказала ни слова. Выходя на кухню, Рон ей подмигнул. Лиза повернулась ко мне:

– Не ешь эту гадость, – сказала она твердо и выбила конфету у меня из рук.

– Почему? – заныла я.

– Мы его не знаем, вот почему!

– Опять ты все обламываешь! – протестовала я.

С первого дня Лиза невзлюбила Рона.

– Это незнакомый человек, поэтому и относись к нему как к таковому, – советовала она.

Но как он мог быть незнакомым человеком, когда он был другом Тары? Разве незнакомый человек будет угощать нас обедом? И будет ли незнакомый человек покупать нам конфеты и возить в своей большой красной машине? И разве мама может так быстро расположиться к незнакомому человеку?

Рон покупал Таре большую часть ее наркотиков, и мама решила, что Рон начнет и ее так же поддерживать.

Пока мы со Стефани лежали на ковре и смотрели телевизор, Тара на кухне знакомила Рона с мамой. Вскоре после этого они втроем ушли в спальню Тары, закрыв дверь, и долго не выходили. Время от времени из-за двери раздавался смешок или глухой удар, но чем они там занимались, сказать было сложно. Наконец Рон вышел из спальни и, потирая руки, спросил:

– Ну, что, красавицы, проголодались?

Он отвез нас в ресторан быстрого питания, специализирующийся на блинах, который был расположен неподалеку от квартиры Тары на Бродвее.

Рон удивил нас, сказав, что может получить все, что пожелает. Нам с Лизой это было непонятно. Например, мы не представляли, что такое иметь неограниченный доступ к еде. В ресторане мы с сестрой заказали по огромной стопке блинов, которую не смогли доесть до конца. Я вылила на свою стопку практически целую бутылку кленового сиропа – никто даже бровью не повел. Мы не понимали, почему Стефани заказывает блюда из яиц – мы уже успели наесться яйцами на всю жизнь. Во время еды Стефани барабанила вилкой по столу и пиналась ногами во все стороны.

За обедом взрослые говорили шепотом. Больше всех говорил Рон. Он наклонялся к Таре и маме, чтобы никто, кроме них, его не слышал. Руки Рон держал на бедрах женщин, и я заметила, что маме это неприятно.

Нашей следующей остановкой стал угол улицы в Бронксе. Это был плохой и бедный район с большим количеством выгоревших зданий. На углу улицы стояли черные люди, обвешанные золотыми украшениями, и слушали музыку. Рон дал маме и Таре деньги, и мама приказала нам с Лизой оставаться в машине. Вместе с Тарой они вышли на улицу и передали деньги наркодилеру.

Рон на переднем сиденье обернулся к нам:

– Вы у меня настоящие красавицы. Просто супермодели.

Стефани засмеялась. Я внимательно следила за действиями мамы.

Мне не понравился человек на улице, с которым мама разговаривала. Я закрыла глаза и открыла их только тогда, когда услышала, что мама снова села в машину. Когда Рон отъехал, Тара сообщила ему, что они взяли два «чека» по десятке. Хотя мама говорила ей, что мы знаем о наркотиках все, Тара зачем-то шифровалась.

– Тара, а я знаю, как пишется «чек» на десятку, – сказала вдруг Лиза.

– Ой, помолчи, – отрезала Тара.

Мы вернулись в квартиру Тары, где они с мамой «закинулись» наркотиками.

* * *

Рон начал каждое воскресенье заезжать за нами в Тарину квартиру на своей красной машине. Всю неделю я с нетерпением ждала этого дня. Любопытно, что при папе мама никогда не обсуждала наши воскресные развлечения. Инстинктивно я понимала, что мама хочет скрыть от папы встречи с Роном. Все выглядело так, словно мы невинно проводим время с мамиными друзьями.

Рон, видимо, ждал наступления воскресенья с таким же нетерпением, как и я, потому что он неизменно появлялся в одиннадцать утра без опозданий и три раза сигналил у подъезда. Потом мы совершенно без цели несколько часов катались. Тара на переднем сиденье включала радио, и мы подпевали песням в эфире.