Онлайн книга «Николай II. Расстрелянная корона. Книга 1»
|
Настал день похорон Ефрема Рыбанова. С утра в Ютешу пришел священник. Пока он отпевал усопшего, возле дома собрались все селяне. Ровно в полдень мужики вынесли гроб и поставили его у дома для прощания. Бабы заголосили. Затем похоронная процессия двинулась к кладбищу. Деревенский люд остался у входа. Далее проследовала только родня да мужики, несшие гроб. Они установили его возле могилы, чтобы близкие простились с покойным. Сыновья подвели к гробу Анну. Она едва держалась на ногах, поцеловала мужа. После нее это сделали сыновья Глеб и Алексей, дочь Зоя. Мужики опустили гроб в могилу. Анна и дети бросили на крышку горсти земли, за ними то же самое проделали родственники со словами. В яму полетели мелкие монеты. По народному поверью, деньги, положенные в гроб или брошенные в могилу, предназначались для оплаты перехода через огненную реку, ограждающую рай. Мужики засыпали могилу, соорудили над ней невысокий бугорок. Глеб угостил их. Затем помянули покойного и родственники. Они выпили за помин души, закусили, остатки пищи разбросали на могиле для птиц, в которых вселялись души умерших людей. У ворот кладбища Анна, Глеб, Алексей и Зоя раздали сельчанам пироги, детям – сладости. Похороны в России всегда завершались поминками. Вернувшись с кладбища, Глеб на правах старшего сына усопшего пригласил односельчан к столу, выставленному у дома. Он разместил за ним первый десяток приглашенных и сам помянул отца. Потом Глеб вынес из дома полотенце и повесил его на углу у окна. Оно должно было оставаться там в течение сорока дней. Полотенце предназначалось для души умершего Ефрема, которая, по поверьям, сорок дней ходит по своим местам, прилетает к дому и вытирается. Поминки шли своим ходом. Сельчане, почтившие память покойного, вставали из-за стола. Их места занимали другие люди. Глеб подошел к священнику, собравшемуся в Сарду. – Батюшка, погодите! Отец Димитрий повернулся к старшему сыну покойного. – Слушаю тебя, Глеб. – Известно, отче, что молитва облегчает участь грешной души за гробом, помогает ей избежать адских мучений. – Это так, Глеб. Потому молитесь. – Будем молиться и неуклонно соблюдать обряды. Никакого дела не начнется без молитвы. – Правильно. Ты, я вижу, желаешь заказать сорокоуст – обедню с поминанием усопшего в продолжение шести недель? – Да, отче. – Зайди в церковь. Имя твоего отца будет внесено в годовое поминовение. – Я так и сделаю, отче! Может быть, попросить кого отвезти вас домой? – Не стоит, Глеб! Погода, слава Господу нашему, хорошая, путь недолгий, дойду. – Благослови, отче. Отец Димитрий перекрестил Глеба и пошел по улице. – Ванька, поди сюда! – подозвал к себе старший Рыбанов соседского мальчишку. – Чего, дядя Глеб? – На тебе сахарку. – Спасибо. – И позови сюда брата моего, дядьку Алексея, ладно? – Ладно. А где он? – У поминального стола. – Угу, я быстро. Вскоре Алексей подошел к брату, весь какой-то испуганный, настороженный. – Звал, Глеб? – Звал. Ты вот что, брат. Сам в дом отца приходи, но Катьки твоей с дитем чтобы тут не было. Чужие они нам. Понял? Алексей посмотрел на Глеба и спросил: – А твоя семья, значит, матери нашей не чужая? – Смотрю, осмелел ты в речах. – А ты вдарь. Ну!.. Не в первый раз. Я же слабак, а ты сильный. У меня прав никаких. Они только у тебя. – Не нарывайся, Лешка! – И ты не нарывайся. А с кем мне в дом родительский ходить, одному или с семьей, решать не тебе. – Ну, гляди, я предупредил. – Да иди ты!.. Алексей повернулся и пошел к своей избе. Вечером пришла Ольга, сняла повязки, осмотрела тело Екатерины и сказала: – Ну, слава богу, раны заживают. Давай-ка встань. Екатерина приподнялась, присела на край постели, резко выдохнула, встала и пошатнулась. Ольга удержала ее и спросила: – Что, голова кружится? Постой, привыкни. Все пройдет. – Да, проходит. – А ну-ка иди ко мне. Екатерина сделала шаг, второй, улыбнулась: – Хожу! – Конечно! А чего не ходить, коль ноги целы. Вот попьешь еще отвара, окрепнешь. Теперь тебе больше ходить надо. Молоко не пропало? – Нет. Недавно кормила Федьку. Ольга взглянула на Алексея и осведомилась: – Муж помогает? – Мне его помощи не надо. Сама как-нибудь управлюсь. – Это ты, Катька, из головы выкинь. Вы пред Богом муж и жена. Алексей покаялся, значит, ты должна простить его и жить дальше. Если не в любви, то хоть в согласии. Екатерина промолчала, присела на скамью и спросила: – Может, мне попариться в печи? В большинстве крестьянских семей сохранилась такая вот древняя традиция. Печь протапливали, выметали, стелили солому и залезали внутрь. Там стоял жар, и нагревалась вода. – Нет, рано, – ответила Ольга. – А то раны откроются. Обмойся, но в печь не лезь. И ходи побольше. – Знахарка строго взглянула на Алексея и добавила: – А ты, муж, помогай жене во всем. – Так я, конечно, подмогу. – Ну и ладно. Больше мне здесь делать нечего. – Как мне отблагодарить тебя, Ольга? – спросил Алексей. – Свои люди – сочтемся. Живите в мире. Ольга ушла, Екатерина взяла сына на руки, прижала к груди. – Никому тебя не отдам, милочек ты мой. Она покормила ребенка, передала его Алексею и сказала, чтобы он положил младенца в зыбку. Потом женщина легла на полати, а мужу указала на лавку. – Может, я с тобой, Катя? – спросил он с надеждой. – Забудь про то, – резко ответила Екатерина. Как это ни странно, но в деревне никто, кроме Грудовых, Ильи Колбина и старосты Кирьяна, так и не узнал о том, что Алексей Рыбанов зверски избил свою жену. Спустя неделю Екатерина уже занималась хозяйством. Муж работал в поле. Вдова Анна пыталась свести сыновей, но Глеб ни в какую не желал мириться. Впрочем, открытой вражды между ними не было. Крестьяне закончили полевые работы, взялись за огороды. Жизнь в Ютеше протекала спокойно, мирно. Так продолжалось до 17 мая, когда деревню облетела весть о том, что ночью тайно бежала из дома Екатерина, жена Алексея Рыбанова. Она забрала с собой свой нехитрый скарб и сына Федора. |