Книга Искушение ирландца, страница 5 – Кэйтлин О'Райли

Эта поездка в Лондон… Он надеялся, что полная перемена обстановки, пребывание в месте, никак не связанном с памятью о матери, встряхнет Мару, заставит наконец заговорить. Она не произнесла ни слова с той ночи, когда умерла ее мать. А ее последние слова преследовали его и будут преследовать вечно. Он слышал их во сне каждую ночь.

Мару они тоже преследовали. Были ночи, когда она просыпалась с криками, с лицом, искаженным от ужаса, со струившимися по щекам слезами… и ее тельце сотрясали рыдания. Он бросался к ней в комнату, прижимал к себе и держал так, пока рыдания не стихали и она не засыпала в изнеможении.

Они находились в Лондоне лишь несколько дней, так что, может быть, было слишком рано ждать перемен. Хотя, возможно, Лондон ей не поможет… Возможно, Деклан зря оставил позади все, к чему девочка привыкла. Но он должен был попытаться. Один Бог ведает, насколько им обоим нужно было уйти от того, что произошло дома… и продолжает происходить.

Миниатюрная женщина с добрым лицом торопливо вышла в холл.

– Я вижу, вы вернулись, лорд Кэмелмор. Мне отвести леди Мару наверх прямо сейчас?

Он мельком глянул на даму, которую недавно нанял, чтобы присматривать за дочерью, и коротко кивнул ей, а затем повернулся к Маре. Она пристально глядела на него, словно всматривалась во что-то внутри. Как уже вошло у нее в привычку, она разговаривала с ним без слов. Он легко прикоснулся к ее нежной детской щечке и поцеловал в лоб.

– А сейчас отправляйся наверх с миссис Мартин. Я поднимусь к тебе, чтобы поужинать, а потом мы вместе почитаем твою книжку.

Мара, как всегда, когда он отдавал ей распоряжения, послушно кивнула. Она взяла протянутую руку миссис Мартин и последовала за ней по лестнице.

Не обращая внимания на привычную боль в груди, Деклан молча наблюдал за ними. Спустя минуту или две он наконец направился в свой кабинет и там сбросил с себя плащ и шляпу. Затем он подошел к окну и уставился в туманный день за стеклом. Хмурый и угнетающий. Иначе его нельзя было описать. Ни единое светлое пятнышко не освещало его угрюмый сумрак.

За исключением той девушки в книжной лавке.

Мисс Гамильтон. Что-то в ней привлекло его внимание. Ясный ум и живая энергия. И еще невероятное терпение в обращении с Марой. Столь же очевидные удовольствие и гордость своей лавкой. Сияющие голубые глаза посмотрели на него сперва с подозрением, потом с живым интересом и, наконец, с нервным смущением. Все эти эмоции легко читались на изящном личике мисс Гамильтон. Странно, но когда их взгляды встретились и задержались на миг, между ними произошло что-то не выразимое словами. Он ощутил, что его к ней влечет.

Впрочем, в этом не стоило видеть нечто необычное. Она была не просто привлекательной. Она была настоящей красавицей. Неожиданно, что такая красавица работает продавщицей в книжной лавке.

А вот что было крайне необычным, так это то, что он продолжал думать о ней. Он не думал о женщинах подобным образом с тех пор, как… Маргарет Райан…

Он потряс головой, отгоняя память о ее прекрасном лице и серебристо-белокурых волосах.

Настанет ли время, когда он сможет думать о Маргарет без всепоглощающих чувств горя и вины? Сможет ли он когда-нибудь оставить в прошлом гнев и ужас случившегося? Сможет ли он когда-нибудь вести нормальную жизнь?

По крайней мере именно это было целью его приезда в Лондон: найти способ вести нормальную жизнь. Себе и Маре.

Возможно, если они найдут хоть чуточку душевного покоя, он сумеет вернуться в Дублин и встретиться лицом к лицу с ханжеским семейством Маргарет и мучительным прошлым.

Стук в дверь кабинета заставил Деклана вздрогнуть.

– Войдите! – крикнул он, отворачиваясь от дождливого пейзажа за окном.

Дверь отворилась, и вошел недавно нанятый дворецкий Робертс, высокий худощавый мужчина лет пятидесяти.

– Лорд Кэмелмор, к вам пришел мистер О’Рорк.

Деклан с облегчением вздохнул. Идеально. Джеральд был именно тем человеком, которого он хотел увидеть, хотя и не ждал, что тот приедет так скоро. Деклан покинул Дублин скоропалительно, послав Джеральду лишь краткую записку, что едет в Лондон.

– Пожалуйста, пригласите его войти, Робертс.

– Хорошо, сэр.

Дверь закрылась, дворецкий спешил проводить гостя в кабинет.

Деклан подошел к буфету, на котором стоял графин с ирландским бренди. Если что и знал Деклан о своем кузене, так это то, что тот сразу по прибытии будет ждать стаканчик бренди. Деклан вынул пробку из хрустального графина и налил в стакан немного янтарной жидкости, затем повернулся к открывающейся двери.

– Итак, ты меня нашел, – произнес вместо приветствия Деклан.

– Нашел. И погода здесь такая же угнетающая, как дома, – объявил О’Рорк, входя в комнату.

Деклан улыбнулся кузену, с удивлением отметив, что в волосах Джеральда прибавилось седины после их последней встречи. Кузен был слишком молодым для такого количества седины, однако, с другой стороны, он всегда выглядел старше своих лет.

– Рад видеть тебя, Джеральд, – сказал Деклан, вручая кузену стакан.

При виде бренди красное лицо Джеральда озарила широкая улыбка.

– Ты, Деклан, хороший парень, – кивнул он, одним глотком осушая стаканчик и ставя его на стол. Он огляделся вокруг. – И местечко ты нашел здесь весьма приятное.

– Пока сойдет.

Деклан понятия не имел, сколько времени проведет в Лондоне и отправится ли куда-нибудь еще. Возможно, он больше никогда не вернется в Ирландию. Мысль о возвращении в родные места наполняла его душу невыносимой печалью.

– Как поживает Мара?

– С ней все хорошо, – пробормотал Деклан, не желая признаваться в том, что его дочь все еще не оправилась от потрясения.

– Она… она так и не заговорила? – Джеральд быстро глянул на Деклана.

– Нет, – огорченно покачал головой Деклан. – Пока нет.

Как ему хотелось сказать «да»! Какая бы это была радость! Чтобы его красавица дочь снова заговорила… Снова услышать мелодичный звук ее голоса. Он видел это во сне… В те ночи, когда ему не снились кошмары о смерти ее матери.

Джеральд беспечно передернул плечами.

– О, полагаю, в один прекрасный день она заговорит. Ей многое пришлось пережить.

– Прошел уже почти год, – пробормотал Деклан.

Почти год прошел с того времени, как его жена, отчаянно крича, заживо сгорела на глазах дочери.

Почти год с тех пор, как Мара не произнесла ни слова. «Папа», – только и повторяла она целыми часами после той ужасной сцены.

Потом на детские черты опустилась завеса безучастности, и она перестала говорить. Деклан перепробовал все, что только мог придумать, чтобы вызвать у нее отклик. Пригласил лучших врачей. Но Мара, казалось, лишь глубже уходила в себя, в какой-то свой мир, полностью отринув реальный. И не произносила ни слова.