Онлайн книга «Господин барон»
|
Чернокожий, разинув рот, посмотрел на стражника, деловито снимающего веревку, и снова печально заскулил. Со стороны двухметрового плечистого негра это выглядело странно. Видимо, в его картине мира подобное наказание за подобный проступок было вполне естественным. — Эй ты, молчать, слушать! — Э, ничиво нэ делаль, я… — Молчать! Вытянулись по стройке «смирно» все, даже стражник с поднятыми вверх, к веревке, руками. — Приказываю — сего человека для возмещения убытка определить в замковые рабы. — Господин барон, по «Правде Эсков» от одиннадцатого века, никакой приговор не может быть отменен раньше, чем через сутки после вынесения решения суда. И по той же Правде сей человек должен быть повешен до смерти. — Фон Шнитце неопределенно пожал плечами и перешел на «низкую речь». — Не очень хочется, но у нас тут хватает его соплеменников, нужно твердо указать на нашу готовность сохранить порядок! — Суд был? — М-м… формально — нет. Только ваше распоряжение. — Найди статью, по которой ему причитается срок. Вот по ней он и виноват — заранее приговариваю к двум месяцам исправительных работ, или пока приносимая им польза не перекроет нанесенный ущерб. — Слушаюсь, господин барон. — Этого — в камеру! Стражники и два полицейских подхватили негра и быстро поволокли в подвал. Надо нанять хоть одного нормального человека, транслирующего местным мои задумки, а то эти суровые ребята, слабо понимающие человеческие шутки, тут натворят еще… — Объясните ему, что кто не работает — тот не ест. — Будет выполнено. Да, герр Шрайбер жаловался стражнику, что вчера кто-то выл в подземельях. Ну, это я был. Когда плечом ушибленным да каменную кладку рушить — такие звуки издаешь, самому страшно! — И ночью тоже кто-то выл, это уже сам Эрдар подтвердил. У него опять… маленькие неприятности с женой, и он ночевал в комнате тюремщиков. Сказал — выло далеко, но жутко. А это точно не я. Или придется признать, что по ночам я лунатиком хожу по замку. Мда, веселый у меня домик. Стоило повернуться к башне с оставленным кофе, как за спиной кто-то откашлялся. — Господин фон Гравштайн? Черный костюм-тройка, безукоризненный галстук, белоснежная сорочка, запонки и блестящие туфли. Не, это не рабочий человек. — Я Давид Блюмшилд, представитель банка «Блюмшилд и сыновья». Ну точно, не рабочий. У ворот мялся какой-то мелкий мужичок, но было ясно, что они не вместе. Тот, что мялся — мелкий, шустрый и принюхивается, словно кот дворовый, а этот — породистый. Вражина. — Барон Могила фон Гравштайн. По какому делу вы прибыли? — Видите ли, наш банк уже двести лет занимается кредитованием землевладельцев под залог их собственности. Бароном Элиасом фон Гравштайн сто сорок два года назад заключен договор на предоставление долгосрочной ссуды. С тех пор он многократно переоформлялся, но в данный момент… Я вздохнул. Уж очень это вступление напоминало пару эпизодов из моей деловой жизни, продолжение я мог предсказать заранее. — Короче давайте. — Короче? Как хотите! — Он открыл папку, такую же, как у фон Шнитце, только гораздо… гламурнее, что ли. Вытащив из нее лист состроил деловое выражение лица и зачитал: — В соответствии с подпунктом семнадцатым, девятого параграфа дополнительного приложения к договору об условиях займа, при блокировании счетов барона мы имеем право арестовать имущество, для обеспечения возврата наших денег. Эгельберт подпрыгнул: — Это незаконно! Вы не имеете права требовать исполнения… — Теперь — имею. — Банкир перебил вмешавшегося управляющего и развел руками. — Конечно, закон об ограничении обязательных гарантий при займе, принятый восемьдесят лет назад, не позволял прибегнуть к данному подпункту, но вы отменили и его тоже. Так что я заявляю права на этот замок и земли вокруг. Разумеется, от лица банка. Он с очевидным удовольствием закрыл свою папку и уставился на меня. И почему-то увял, когда я ему радостно улыбнулся в ответ. — Эгельберт, я понял! — Что вы поняли, господин барон? — Понял, чего не хватает! Все просто, и давно описано классиками! Вот этот тип, он же еврей? — По некоторым признакам я мог бы заключить, что… — Богатый? — Вероятно, господин барон. — Тогда почему все еще на свободе? Я вчера читал «Айвенго», там есть точная инструкция, как положено поступать в данном случае. — Э-э… я хотел дождаться вашего решения, господин барон. — Хорошо. Оно таково — за решетку этого! Блюмшилд, почувствовав, что шутками здесь не пахнет, начал пятиться к воротам. И в этот момент второй стражник их закрыл, заложив засов. — Я гражданин федерации! Только посмейте, и к вечеру здесь будет вся армия и полиция! — Газеты читать надо. Никого здесь не будет. — Мое руководство этого не потерпит! Вы будете иметь серьезные неприятности! — Стража! — я махнул рукой, подтверждая цель, и повернулся к банкиру. — Благодарю вас, мой дорогой, вы станете жемчужиной экспозиции! Мытарь уже сидит, людоеда поймали утром, теперь будет настоящий еврей-ростовщик! Черт побери, да я на одном вашем показе отобью все затраты на ремонт! Блюмшилд еще протестовал и махал договором, не понимая, к чему идет дело, а к нему уже со странно просветлевшим лицом направлялся прислушивавшийся Фиск. Через минуту я наблюдал выполнение знакомого приема — вопящий и негодующий узник хватается за косяк, его уже привычным рывком отдирают и он под скрип закрывающейся двери скрывается из вида. Мда, непорядок. Надо дверь смазать. Или оставить, для пущего драматического эффекта? — Александэр? — Что, Эгельберт? — Вы сказали — людоеда? — Полагаете, тот здоровенный чернокожий не людоед? — Ну-у, я не уверен, но думаю… — Правильно, тут никогда нельзя быть уверенным окончательно. Давайте так — пока наш политэмигрант не начнет выполнять всю норму до конца, пайку ему давать половинную. И посмотрим, как он на соседей реагировать станет. Кстати, разместите на сайте баронства вакансию «Тюремщик для еврейского ростовщика». Требования — жестокость, непримиримость, готовность работать в пыточной. — Какую прикажете установить оплату? — Сколько у этого гонорар? В час? — Александэр, мы не можем позволить себе такие расходы! — Расходы? Это нам будут платить! |