Онлайн книга «Господин барон»
|
— Это в самом деле ошибка, инспектор. И совершили ее вы! Господин комиссар, я хотел бы знать, в чем обвиняют моего друга и гостя, Александра Могила фон Гравштайн? — Господин граф, что вы, пока никто никого не обвиняет… — Молчите, инспектор, с вами будут говорить мои юристы! Оторопев, я смотрел как модельер, к которому служащие великой Республики почему-то обращались исключительно с титулованием, строит сразу двух полицейских, а те вяло и как-то без энтузиазма отбрехиваются. Комиссар, плотный усатый дядька, кидал злобные взгляды на допрашивавшего меня, как оказалось инспектора, и уверял, что вот-вот все разъяснится и дело будет решено ко всеобщему удовольствию. При этом он что-то не рвался меня освобождать, юля изо всех сил — видимо все еще лелея надежду как-то меня упечь за ограбление. — Вы задерживаете невиновного человека! — Мы всего-лишь попросили мсье Могиля… в смысле господина барона разъяснить некоторые аспекты, так сказать пообщаться… — Ну что же, мы пообщались от души, я могу теперь идти? — Э-э… я еще должен выяснить… — Могу я тогда позвонить своему управляющему? — Не уверен, что… — Можете, господин барон. — Граф сердито взглянул на комиссара и взяв со стола протянул мне телефон. Спустя минуту мне ответил знакомый голос: — Александэр? Я переключил на громкую связь и доложился: — Фон Шнитце, я в Париже, меня схватили по сфабрикованному обвинению. Спустя секунду молчания, озадаченного вокруг меня и воинственного в трубке, старик утверждающе спросил: — Прикажете собрать ополчение? — Собирайте. Я там как, могу объявить войну Франции? — О, это интересный вопрос! В принципе — да. — Отлично. Позвоните ярлу Эрику и сообщите, что я предлагаю ему завоевать Лютецию вместе со мной. — Он будет в восторге, Александэр! Его предок однажды это уже сделал. — Полицейские смотрели на меня со все большим недоумением, а модельер расплывался в совершенно детской счастливой улыбке. — Но хочу заметить, что господин ярл сейчас лечится, у него сломана одна рука. — Эгельберт, это Эскенланд завоевывать ему две руки надо было и то не получилось. На прекрасную Францию и одной хватит. — Совершенно с вами согласен, господин барон! Инспектор злобно засопел, комиссар сердито откашлялся, де Нью с лукавой укоризной покачал головой. Ему я кивнул, извиняясь, и подмигнул. — Хорошо. Что с фон Виндифрошем? — Передаю дословно — он на точке три, все штатно. — Замечательно. Если я не отзвонюсь до трех дня — объявляем войну! — Да, господин барон! Я отключил телефон и развел руками: — Эскенландец, горячий парень. Им только дай с кем-нибудь подраться. Полицейские попереглядывались, наконец комиссар откашлялся и с «политической улыбкой» задал вопрос: — А что это было там насчет войны? Какая-то игра слов? — Никакой игры… вон там, в бумагах, лежит свиток. Инспектор, потрудитесь развернуть. Час назад полицейский уже разворачивал его, но прочитать не смог и отложил, за ненадобностью, теперь же он нервно схватил пергамент и с какой-то тревогой протянул комиссару. Тот развернул плотный материал и уставился на повисшие печати. — Это что? — Это мои документы. Выписаны, как полагается, в соответствии с обычаем эсков… ну, привнесенным обычаем, все-таки собственной письменности у этого маленького народа не было, так что вся дипломатическая переписка велась на латыни. — Дипломатическая? — Комиссар еще пытался изобразить непринужденность, но было ясно, что услышанное ему не нравится. — Ну да. Визит главы государства, пусть и неофициальный… я на всякий случай захватил верительные грамоты. Это они и есть. — Главы государства? — О, вы не в курсе? С отделением Эскенланда Гравштайн стал самостоятельным субъектом международного права, а поскольку последние двадцать три года я руковожу баронством… Наша суверенность была признана Республикой во время Консулата, я проверял, а раз положение обязывает, пришлось выписывать самому себе документы. Правда, очень не хотелось вручать их лично президенту, все-таки я здесь с личным визитом — вдохнуть воздух свободного Парижа, посмотреть на новую коллекцию маэстро, посетить музей… и высказать свое отношение к экспозиции украденных когда-то у нас реликвий. Инспектор с комиссаром переглянулись, в уши графу зашептали с двух сторон люди очень официального вида, в дверях еще трое что-то оживленно чиркали в планшетах. Наконец, окончательно помрачневший комиссар, откашлявшись, спросил: — Тогда какого… в смысле, зачем, уважаемый господин барон, вы позволили себя задер… в смысле — неужели вы не могли объяснить это еще два часа назад? Мы бы со всем уважением приняли участие, и уверяю вас, что… гхм… нам удалось бы избежать некоторых… ненужных трений. Опять же господин граф… Я встал и начал собирать вещи со стола, рассовывая их по карманам. — В самом деле, зачем мне могло понадобиться отвлекать на себя внимание? — Удерживая серьезную мину я со значением подмигнул одному из журналистов, у которого мгновенно заблестели от азарта глаза. — Два часа, масса времени… думаю, заказанная мной партия копий Эскенландской Чаши уже подъезжает к Гравштайну. Мне стоит поторопиться, много дел. Значит, говорите, Чаша на месте? Отлично, я так и предполагал. Разумеется, где же ей быть, ведь Ее. Никто. Не. Похищал. — И снова подмигивание журналисту. — Приятно было познакомиться, господин комиссар. Граф, а не пройтись ли нам немного? — О, конечно, Александр! Выражение физиономии инспектора, из-под носа которого уводили удачно раскрытое дело и возможное повышение, стало приемлемой платой за два часа скуки и нервотрепки. — Раз выяснились все обстоятельства, я больше не могу вас задерживать, уважаемый фон Гравштайн. Конечно, есть еще некоторые вопросы… — Следующий месяц я практически безвылазно буду занят, но уверен, управляющий охотно вам поможет. Он у меня по совместительству министр иностранных дел, так что обращайтесь. Правда, он французов не очень любит, но кто у нас без недостатков? А теперь прошу простить, господа, много дел! На выходе из участка журналисты рванули с места наперегонки. Мы с де Нюи посмотрели им в след и с одинаковыми улыбками (пусть и по разному поводу) одновременно поклонились: — Благодарю, граф! Ваше участие оказалось очень кстати, но право, стоило ли беспокоиться? — Конечно, Александр, конечно! Вы и как личность и как барон меня очень интересуете, я не мог поступить иначе! Благодарю, господа, дальше ваша помощь не потребуется. — Отпустив юристов мы пошли по улочкам, ведя неспешный разговор. |