Книга Последний танец Марии Стюарт, страница 39 – Маргарет Джордж

Леннокс умер через несколько часов. Перед тем как его внесли внутрь замка, он жестом подозвал Нокса.

– Король в безопасности? – прошептал он. Когда Нокс кивнул, он тихо добавил: – Если ребенок будет жить, то все хорошо.

* * *

Джон Эрскин, граф Мар, был назначен новым регентом, и снова никто не предложил вернуть Марию на трон. Люди короля продолжали управлять страной от имени Якова и атаковать Эдинбургский замок, по-прежнему удерживаемый Мейтлендом и Киркалди. Английский парламент, осудивший насилие и мятежные настроения, в то же время продолжил переговоры о выдаче графа Нортумберлендского во имя справедливости. Жена графа, писавшая из Нидерландов, предложила деньги в обмен на его безопасность и возможную отправку на континент, но англичане предложили на две тысячи фунтов больше, поэтому графа вывезли из Лохлевена и передали им.

Все свидетельства о «заговоре Ридольфи» и участии Норфолка собрали к концу осени 1571 года. Испанский посол дон Жиро д’Эспес, неистовый поборник возрождения католичества, был изгнан из Англии. Протестующего испанца отвезли в Дувр и под конвоем препроводили на борт корабля.

Суд над Норфолком начался в январе 1572 года. Он признал свою осведомленность о существовании заговора, но отрицал свое участие в нем и заявлял, что не собирался направлять свои значительные средства для поддержки мятежников в Англии. Но он не смог представить доказательств своей невиновности, которые могли бы превозмочь доказательства его причастности к заговору: письма, шифры, золото и нарушение письменной клятвы не поддерживать никаких отношений с Марией. Его признали виновным в государственной измене и приговорили к позорной смерти.

В таких случаях для казни требовалось дополнительное королевское разрешение. От Елизаветы требовалось поставить свою подпись и печать на документе. В конце концов она подписала указ, согласно которому герцог должен был расстаться с жизнью на Тауэр-Хилл в понедельник, десятого февраля, вместе с двумя другими изменниками – Берни и Мэзэром.

Елизавета без устали расхаживала по комнате. Был поздний вечер воскресенья, девятого февраля. Снаружи завывал ветер, заглушавший потрескивание дров в камине. Она сняла все свои кольца и массировала пальцы. Ее парик валялся на столе, и она каждые несколько минут нервно оглаживала волосы. Волосы королевы были длинными и по-прежнему густыми и здоровыми, но она имела богатую коллекцию париков разных стилей. Тем не менее она никогда не надевала другие парики, кроме рыжих.

Завтра… Завтра герцог умрет. А она должна ждать, когда ему отрубят голову, точно так же, как ждал ее отец… Нет, это было слишком ужасно.

До сих пор в Англии еще никого не обезглавливали по ее указу. И до сих пор среди высшего дворянства не было изменников. «Кровь моего родственника. И люди скажут: В конце концов, она дочь своего отца. Кровь берет свое. Кто будет следующим?»

Елизавета встала и посмотрела в окно на тускло освещенную ущербной луной реку. Она находилась в Ричмонде. Проходила ночь, последняя ночь Норфолка на этой земле. Последний луч света, последнее ложе. Река протекала и мимо Тауэра, поэтому он тоже мог видеть и слышать ее. Эта самая вода будет течь рядом с герцогом примерно через час.

«Должно ли так быть? Должен ли он умереть? Когда его голова упадет с плеч, ее нельзя будет вернуть на прежнее место».

Елизавета невольно улыбнулась при этой мысли. Если бы только было можно водрузить голову обратно и сказать: «Знаете ли, мы передумали. Пусть живет, в конце концов!» Но это можно было сделать только перед казнью.

Елизавета дрожала всем телом. «Как будто меня завтра казнят. И я хорошо знаю, каково сидеть в Тауэре».

Внезапно она позвала пажа и велела немедленно привести к ней Сесила.

Сесил, все еще страдавший от последствий недавнего острого приступа подагры, прихрамывая, вошел в личные покои королевы. Он был вынужден опираться на трость, но его гораздо больше беспокоила причина срочного вызова королевы.

Он увидел ее стоящей в центре комнаты, со скромно скрещенными перед собой руками. Без парика и грима она казалась очень юной, как в то время, когда впервые взошла на трон.

– Мадам, – промолвил он и поклонился так низко, как только мог.

– Спасибо, что пришли ко мне так поздно, дорогой Сесил. Надеюсь, ваша жена не испытала большого неудобства.

– Она привыкла к этому, мадам.

Елизавета рассмеялась:

– Это один из недостатков вашей службы. Надеюсь, титул леди Берли возмещает ей подобные неудобства.

Ее настроение мгновенно изменилось, и она резко повернулась к нему:

– О, Сесил, мне не нравится эта казнь!

Он боялся, что дело именно в этом.

– Да, это действительно прискорбный факт, – согласился он.

– Он мой родственник. Его дед и моя бабушка были братом и сестрой.

– Да, крайне прискорбно, – повторил Сесил. Чего еще она ожидала от него?

– Помните, как в Библии Каина наказали за убийство Авеля? «И ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои, чтобы принять кровь брата твоего от руки твоей». Что, если Бог покарает меня? Я лично смогу это выдержать, но я не принадлежу себе и боюсь, что через меня он покарает наше королевство. А я… я, которая сделала Англию своим мужем и ребенком, не могу навлечь несчастье на мою страну.

Сесил тяжело вздохнул:

– Каин убил Авеля из зависти. Здесь мы имеем совершенно иную ситуацию. Двадцать шесть пэров королевства, включая меня, изучили улики и пришли к выводу, что он изменник, представляющий угрозу для королевства. Скорее, если вы не казните его, то навлечете несчастье на вашу страну.

Елизавета расчесывала руки, оставляя на них длинные белые отметины:

– Но он мой родственник!

– Крайне прискорбно, – снова повторил Сесил и замолчал, дожидаясь ответа.

– Правосудие должно свершиться, – наконец сказала Елизавета. – Его признали виновным.

– Да, ваше величество.

– Чинить препоны правосудию – значит творить несправедливость.

– Да, ваше величество.

– Однако милосердие – более высокая добродетель, чем справедливость.

– Да, в глазах Бога.

– Но разве я не помазанница Божья на земле? Разве я не должна смотреть на небо, а не на пэров королевства, когда ищу образец для подражания?

– Взгляд, устремленный к небу, может стать путем к тирании, мадам. Когда правитель начинает пренебрегать законами своей страны в пользу небесных указаний, он часто уничтожает элементарное правосудие. Придерживаясь закона, вы не можете ступить на путь тирании.

– Вы правы. – Елизавета устало опустилась в кресло. – Все эти заговоры опасны для меня. Мой родственник без колебаний вступил в сговор с моими заклятыми врагами! Судя по всему, он невысоко ценит мою жизнь. Он хотел почувствовать вес короны на своей голове. Что ж, вместо этого он почувствует лезвие топора! – Она хлопнула ладонью по ручке кресла.