Онлайн книга «Алое восстание»
– Маттео… – хриплю я, разминая пальцами шею. – Да? – вздыхает он. – Что такое шампунь? Честное слово, лучше лишний раз побывать в мясницкой у Микки, чем покорно выслушивать дурацкие поучения. Ваятель меня хоть боялся. * * * Наутро явился Танцор и с ходу начал грузить: – Запомни: ты происходишь из захудалого рода с дальних астероидных поясов. Вся семья скоро погибнет при крушении корабля, и, как единственный выживший, ты унаследуешь их долги и малоизвестное, но гордое имя. Гай Андромедус – так теперь тебя зовут. – Что за хрень? – кривлюсь я. – Не пойдет. Родился Дэрроу и помру Дэрроу. Танцор чешет в затылке: – Дэрроу… слишком редкое для них имя. – Вы отняли у меня волосы отца и глаза матери, но имя, с которым родился, я не отдам! – Мне больше нравилось, когда ты не вел себя как золотой, – ворчит Танцор. * * * – Главное в трапезе аурея – вкушать пищу не спеша! – провозглашает розовый. Мы с Маттео сидим за столом в пентхаусе, где Танцор впервые показал мне настоящий мир. – Тебе придется участвовать во множестве роскошных пиров с переменами блюд. Основных всего семь: закуски, суп, рыба, мясо, салат, десерт и напитки. – Маттео придвигает к себе поднос, уставленный посудой, и начинает объяснять, как пользоваться разными столовыми приборами. – Если во время еды захочется в туалет, терпи! Аурею не пристало быть рабом собственного тела. Я разражаюсь хохотом: – Выходит, эти наманикюренные шишки и в сортир сбегать не могут? А уж если срут, то небось одним чистым золотом… Получаю по щекам перчаткой. – Соскучился по аленькому, патриций? – язвительно шипит Маттео. – Только сморозь что-нибудь этакое в их присутствии, и тебе мигом напомнят, какого цвета ты внутри. Манеры и самоконтроль! Пока у тебя нет ни того ни другого… – Он укоризненно качает головой. – Итак, повторим. Для чего вот эта вилка? Так и тянет посоветовать поковырять ею в заднице, но… Тяжело вздохнув, отвечаю: – Для рыбы, но только если в ней кости. – Сколько рыбы ты съешь с тарелки? – Всю съем, – ляпаю, не подумав. – Нет! – стонет Маттео, хватаясь за волосы. – Ты что, совсем не слушаешь? Итак, еще раз: есть золото, бронза и эльфы… Ну? – «Эльфы плохо владеют собой, – припоминаю я, – пользуются всеми благами высокого положения, но палец о палец не ударят, чтобы их заслужить. Их жизнь проходит в погоне за наслаждениями…» Точняк? – Что еще за «точняк»? – морщится Маттео. – Теперь – какое качество в первую очередь отличает золотого? Настоящего аурея! – Совершенство. – А точнее? Я цежу слова ледяным голосом, копируя рафинированный выговор аристократов: – Прежде всего контроль, патриций. Самоконтроль. «Можешь предаваться порокам, но лишь до тех пор, пока они не имеют власти над тобой. Владеть собой необходимо всегда и во всем. Даже когда ешь рыбу, оставь малую часть на тарелке, чтобы наслаждение вкусом не одержало верх над сдержанностью и не сделало тебя рабом твоего желудка». – Все-таки слушаешь иногда. На следующий день Танцор застает меня в пентхаусе перед голографическим зеркалом. Старательно произношу слова, следя за движениями языка и губ. Новые зубы крупнее старых и изрядно мешают. Несмотря на прошедшие месяцы, новое тело продолжает сопротивляться… К тому же эти долбаные ауреи что ни скажут – все через жопу, хрен скопируешь! В зеркале хоть видно, что я один из них, не так противно надувать щеки. – Не напирай на «р», – советует Танцор. Уселся за спиной и терпеливо ждет, пока я закончу читать с планшета. – Помягче, не так раскатисто. Представь, что у тебя каша во рту… а «л», наоборот, потверже. Дым от его сигареты напоминает о доме, но перед глазами стоит лицо Нерона Августуса – спокойное, со снисходительной ухмылкой. – И это все, что вы можете? – надменно произношу я в зеркало. – Прекрасно! – Танцор зябко передергивает плечами и аплодирует, хлопая здоровой рукой по коленке. – Скоро эта хрень мне во сне будет сниться, – с отвращением говорю я. – Вот и славненько, только за выражениями следи, – грозит пальцем Танцор, – чтобы больше никакой «хрени». Яростно скалюсь в ответ: – Если сам себя повстречаю на улице, тут же возненавижу. Возьму тесак и расхерачу от очка до сосалки, а потом подвешу над костром коптиться. Эо стошнит от одного взгляда на меня! Танцор хохочет, потом горестно вздыхает: – До чего же ты еще сопливый! Все забываю, сколько тебе лет. – Достает флягу, делает глоток и бросает мне. Хмыкаю, прежде чем отхлебнуть. – В последний раз дядька Нэрол мне туда что-то подсыпал… Ты вспомни, где я рос. Я уже не молод. – Да я не в обиду, Дэрроу. Вроде знаешь, что делаешь и зачем, но потом вдруг теряешь перспективу и начинаешь себя осуждать. Вот сейчас глядишь на свою золотую рожу, и тебя тошнит, точняк? – Точняк. – Снова прикладываюсь к фляге. – Пойми, Дэрроу, ты ведь только играешь роль! – Танцор сгибает палец, и из перстня выскакивает короткое кривое лезвие. Я понимаю, что это не угроза, не то мигом бы вколотил самому в глотку. Он берет меня за палец и делает надрез. Выступает капля крови. Красная. – Помни, кто ты на самом деле! Сосу палец, вздыхаю: – Пахнет домом… Мать варила кровяной суп со змеиным мясом. Получалось неплохо. – Туда макаешь лепешку и посыпаешь сушеными цветами бамии… – кивает Танцор. – А ты откуда знаешь? – Моя варила такой же на праздник лавров. Только мы вечно их просирали Гамме. – Ну, за Гамму! – смеюсь я, поднимая флягу. Танцор молча разглядывает меня, потом вдруг мрачнеет: – Завтра Маттео начнет учить тебя танцам. – Честно говоря, думал, учить меня будешь ты. Он огорченно хлопает себя по ноге: – Давненько я не танцевал… А ведь первым считался в поселке. Летал, как ветерок в пустой штольне. Проходчики всегда лучшие танцоры. Я работал проходчиком несколько лет. – Я так и понял. – Правда? Киваю на шрамы у него на шее: – Только проходчика змеи могут столько раз укусить, забойщику сразу другие помогут. Меня тоже кусали, но мне хоть на пользу пошло, сердце увеличилось. Танцор кивает, задумавшись: – Угодил прямо в гадючье гнездо, когда спускался чинить узел. Они прятались в трубопроводе, я и не заметил. Самые опасные. – Малышня. |