Книга Сделай одолжение - сдохни!, страница 29 – Джеймс Хедли Чейз

Таким образом, у нас оставалось меньше сорока минут на то, чтобы добраться до станции, – прощай, мой завтрак.

Бет услышала его и выключила плиту. Шкворчание яичницы с ветчиной, на которую я так рассчитывал, затихло. Бет налила нам кофе. Маршалл хмуро повернулся ко мне спиной и, уставившись в окно, пил кофе.

– Выводи машину, – не оглядываясь, сказал он.

Не допив кофе, я вышел и вывел “кадиллак” из гаража. Мне пришлось несколько минут ждать Маршалла. С тяжелым атташе-кейсом в руках он плюхнулся на пассажирское сиденье, и я тронулся в путь.

Через некоторое время настроение у Маршалла, похоже, немного улучшилось.

– Черт, отличная машина! – воскликнул он. – Я тебе вот что скажу. Такая машина лучше любой женщины. Мне невтерпеж самому на ней поездить.

– Этого ждать уже недолго, мистер Маршалл. Он повернулся и уставился на меня:

– Брось ты этого “мистера”, Кейт. Вчера я был в плохом настроении. Зови меня просто Фрэнк.

– Хорошо, Фрэнк, – сказал я, подумав про себя: “Скоро ты все равно будешь мертв, пьяный сукин сын”.

– Просто запомни одну вещь, – продолжал Маршалл. – Не лезь ко мне с советами насчет денег. Мне известно о деньгах больше, чем ты можешь себе представить.

Мне удалось сохранить бесстрастное выражение лица.

– Как скажешь, Фрэнк, но ты сначала говорил, что я могу оказаться полезным.

– Помню, что я говорил, но я был пьян. – Он потянулся и включил стереоприемник.

На этом разговоры закончились.

Когда я подъехал к станционной автостоянке, множество пассажиров уже спешили от своих машин на платформу. И все как один остановились, завистливо глядя на “кадиллак”, и стали махать руками Маршаллу. Он сделал вид, что ничего не замечает.

С платформы сошел Джон Пиннер с тяжелым чемоданом в руках. Поставив его на землю, он бросился к выходящему из машины Маршаллу.

– Эй, Фрэнк! Я специально ждал тебя, чтобы сказать пару слов.

Не обращая на него внимания, Маршалл сказал мне:

– Я вернусь в шесть часов. Будь здесь, – и, миновав Пиннера, словно человека-невидимку, пошел на платформу.

Пиннер удивленно и обиженно смотрел ему вслед.

– Не обращай внимания, Джон, – сказал я. – У него жуткое похмелье.

Дергая себя за усы и понимая, что остальные пассажиры смотрят на него, Пиннер подошел ко мне:

– Все-таки это было грубо. Понизив голос, я сказал:

– Джон, строго между нами, вчера вечером он был настолько пьян, что миссис Маршалл испугалась, и ей пришлось вызвать доктора Сандерса. – Я знал, что эта новость облетит весь город к полудню, если не раньше.

Глаза Пиннера широко раскрылись:

– В самом деле?

– Только никому не говори, Джон.

– Конечно. Ну и ну…

Я кивнул ему и уехал со станции. В зеркальце заднего вида я видел, что он уже разговаривает с парочкой пассажиров, и к нему подходят еще несколько. Сплетня распространится как лесной пожар – этого я и добивался.

Когда я вернулся в дом. Бет убирала кровати. Услышав, что я вхожу в холл, она вышла на верхнюю площадку лестницы.

– Кейт, хочешь позавтракать?

– Не сейчас. Я подогрею себе кофе.

– Я спущусь через минуту. Когда она вошла в кухню, я уже пил кофе. На ней были бесформенные слаксы и старый поношенный свитер, но что-то в ее внешности все равно сводило меня с ума. Глядя на Бет, я был полностью уверен, что если ее правильно одеть, по-другому причесать, отдать ее в руки людей, умеющих из любой женщины сделать красавицу, то она станет образцовой женой для миллионера, то есть для меня!

– На что ты так уставился? – недовольно спросила она. Я улыбнулся:

– На тебя…, представляю, как ты будешь выглядеть месяца через три. Это будет что-то! Она пожала плечами. Наступила пауза, потом я попросил:

– Покажи мне его завещание.

Бет подошла к бюро, выдвинула ящик и достала стопку бумаг. Порылась в них и наконец протянула мне листок бумаги.

Завещание не могло быть изложено проще. Маршалл все оставлял своей жене: свой дом, свое агентство, свои деньги. Никаких других распоряжений не было. Бет получала все. Размашистую подпись завещателя удостоверили Юле Олсон и какая-то Мария Люкс, видимо секретарша Олсона.

Я взглянул на Бет:

– У него нет родственников? Никого, кто сможет оспорить завещание?

– Никого.

Завещание было написано три года назад.

– Это был его свадебный подарок, – сказала Бет.

Я перечитал завещание. Оно выглядело не менее надежным, чем железобетонная плита. Маршалл начал пить через год после свадьбы – об этом знал весь город. Если он тайком изменил свое завещание после того как начал пить, Бет сможет оспорить его, как составленное нетрезвым человеком, а поскольку протестовать будет некому, она выиграет дело. Похоже, с завещанием все в порядке. Я отдал листок Бет:

– Бет, как только завещание его тетки вступит в силу, мы с ним покончим.

Она оглядела меня отчужденными черными глазами:

– На это могут уйти месяцы.

– Нет, само утверждение не занимает много времени. Сразу после утверждения завещания он считается наследником. Потом будет уплата налогов и прочие" формальности, но, как только завещание утвердят и он станет наследником, Маршалл сможет в ожидании вступления в право собственности получить любой кредит. Он уже купил машину в кредит. Как только он будет признан законным наследником миллиона долларов, мы должны с ним покончить, потому что ты, как его вдова, автоматически будешь наследовать его состояние в случае его смерти.

Она по– прежнему глядела на меня.

– Ты уверен?

– Я тебе говорю.

Бет кивнула, подложила завещание к другим бумагам и сунула их в ящик бюро.

– Бет, когда завещание будет утверждено, мы его убьем. – Я решил, что она должна осознавать, на что мы идем.

И снова безжизненная маска на лице и отчужденный взгляд. Она кивнула.

– Ты поняла? – спросил я.

Она отвернулась и пошла к дверям.

– Бет! Ты поняла?

Обернувшись через плечо, она кивнула и вышла из комнаты, направляясь вверх по лестнице. Через секунду-другую я услышал, как закрылась дверь ее спальни.

Поскольку Маршалл, кроме денег, ничего для меня не значит, я способен сохранять хладнокровие, но для нее, думал я, с ним наверняка связано нечто большее. В конце концов, она ведь была его женой…, она спала с ним.

Однако Бет держится так, словно мы задумали всего лишь утопить кошку. Даже смерть кошки, вероятно, вызвала бы у нее больше эмоций.