Онлайн книга «Антон, надень ботинки! (сборник)»
|
– Птица летает и ловит мошек. Рыба плавает и ищет корм. А я играю, как на вокзале, и мне кладут в шапку. Было такое время в жизни Месяцева. Сорок лет назад. Отец-алкоголик брал его на вокзал, надевал лямки аккордеона и заставлял играть. Аккордеон был ему от подбородка до колен – перламутровый, вывезенный из Германии, военный трофей. Восьмилетний Игорь играл. А в шапку бросали деньги… – Ты просто устал, – догадалась жена. – Тебе надо отдохнуть. Сделать перерыв. – Как отдохнуть? Сесть и ничего не делать? – Поменяй обстановку. Поезжай на юг. Будешь плавать в любую погоду. – Там война, – напомнил Месяцев. – В Дом композиторов. – Там композиторы. – Ну, под Москву куда-нибудь. В санаторий. Ему было все равно. Его как будто накрыло одеялом равнодушия. Видимо, соседка Татьяна второй раз включила его в нетрадиционное состояние. Первый раз – своим цветением, а второй раз – своей гибелью. Хотя при чем здесь Татьяна… Просто он бежит, бежит как белка в колесе. Играет, играет, перебирает звуки. А колесо все вертится, вертится. А зачем? Чтобы купить жене шубу, которая на ней как на корове седло. Через неделю Месяцев жил в санатории. Санаторный врач назначил бассейн, массаж и кислородные коктейли. Месяцев погружался в воду, пахнущую хлоркой, и говорил себе: «Я сильный и молодой. Я вас всех к ногтю!» Кого всех? На этот вопрос он бы не мог ответить. У Месяцева не было врагов. Его единственные враги – лишний вес и возраст. Лишние десять лет и десять килограммов. Сейчас ему сорок восемь. А тридцать восемь – лучше. Сын был маленький и говорил, куда уходит. Дочь была маленькая, и ее не обнимал чужой сумрачный Юра. Он сам был бы молодой и меньше уставал. А жена… Месяцев не видел разницы. Жена как-то не менялась. Табуретка – устойчивая конструкция. Месяцев врезался в воду и плыл стилем, сильно выкидывая из воды гладкое круглое тело. Он делал три заплыва – туда и назад. Потом вставал под горячий душ, испытывая мышечную радость, которая не меньше, чем радость душевная, чем радость от прекрасных созвучий. Однако зачем сравнивать: что лучше, что хуже? Должно быть то и другое. Гармония. Он загнал, запустил свое тело сидячим образом жизни, нагрузкой на позвоночник, отсутствием спорта. И в сорок восемь лет – тюфяк тюфяком. Вот Билл Клинтон – занят не меньше. А находит время для диет и для спорта. Массажист нажимал на позвонки, они отзывались болью, как бы жаловались. Массажист – сильный мужик, свивал Месяцева в узел, дергал, выкручивал голову. Было страшно и больно. Зато потом тело наливалось легкостью и позвоночник тянул вверх, в небо. Хорошо! «Какой же я был дурак!» – говорил себе Месяцев, имея в виду свое фанатичное пребывание за роялем, будто его приговорили высшим судом. Но прошли две недели, и Месяцев стал коситься в сторону черного рояля, стоящего в актовом зале. А когда однажды подошел и поднял крышку, у него задрожали руки… Конечно, птица летает, ищет корм. Но птица и поет. А без этого она не птица, а летучая мышь. Телефон-автомат располагался под лестничным маршем. Была поставлена специальная кабина со стеклянной дверью, чтобы изолировать звук. Обычно собиралась небольшая очередь, человека три-четыре. Но три-четыре человека – это почти час времени. Однако Месяцев запасался жетонами и запасался терпением. Ему необходимо было слышать голос жены. Этот голос как бы подтверждал сложившийся миропорядок, а именно: Земля крутится вокруг своей оси, на Солнце поддерживается нужная температура. Трубку снял сын. – Мама на работе, – торопливо сказал сын. – Ты не один? – догадался Месяцев. – Мы с Андреем. Андрей – школьный друг. Из хорошей семьи. Все в порядке. – Чем вы занимаетесь? – поинтересовался Месяцев. – Смотрим видак. А что? По торопливому «а что?» Месяцев догадался, что смотрят они не «Броненосец «Потемкин». – Новости есть? – Нет, – сразу ответил сын. – Ты в больницу ложишься? – Завтра. – Что же ты молчал? – А что тут такого? Лягу, выйду… Андрей лежал, и ничего. Даже интересно. – Андрею все интересно… Месяцев расстроился. Запереть мальчика в сумасшедший дом… Помолчали. Алик ждал. Месяцев чувствовал, что он ему мешает. – А я соскучился, – вдруг пожаловался отец. – Ага, – сказал сын. – Пока. Месяцев положил трубку. Разговаривать было бессмысленно. Он вдруг вспомнил, как его сын Алик осквернял праздничные столы. Когда стол был накрыт и ждал гостей, Алик входил и поедал украшения, выковыривал цукаты из торта. Он заносил руку и, как журавль, вытаскивал то, что ему нравилось. Дочь, наоборот, подходила и добавляла что-то от себя, ставила цветы. Вот тебе двое детей в одной семье. «Отдать бы его в армию, – подумал Месяцев, – там бы ему вставили мозги на место. Его мало били. Пусть государство откорректирует…» Месяцев ощущал смешанное чувство ненависти, беспомощности и боли. И сквозь этот металлолом особенно незащищенно тянулся росток, вернее, ствол его любви. Как будто содрали кожу и ствол голый. – Кто там? – спросил Андрей. – Предок… Алик вернулся к Андрею. Андрей уже приготовил все, что надо. Алик не умел сам себе вколоть. Не мог найти вену. – Привыкнешь… – пообещал Андрей. Андрей помог Алику. И себе тоже вколол. Сгиб его руки был весь в точках. Они откинулись на диван и стали ждать. – Ну как? – спросил Андрей. – Потолок побежал, – сказал Алик. Потолок бежал быстрей, мерцая белизной. Приближалось нужное состояние. Поговорив с сыном, Месяцев решил дозвониться жене на работу. Номер был занят. Жена с кем-то разговаривала. Она любила трепаться по телефону и буквально купалась в своем голосовом журчанье. Как бывший президент Горбачев. Месяцев хотел набрать еще раз, но возле телефона стояла женщина и ждала. Ее лицо буквально переливалось от нетерпения. Месяцев не любил заставлять ждать, причинять собой неудобства. Он вышел из кабины, уступая место, продолжая думать о Горбачеве. Месяцев испытывал к бывшему президенту теплые чувства, однако, когда в последний раз слушал интервью с ним, его речевое кружение, понял, что время Горбачева ушло безвозвратно. На то, что можно сказать за четыре секунды, бывший президент тратил полчаса. Привычка коммуниста: говорить много и ничего не сказать. Женщина, которую он пропустил, высунулась из кабины и спросила: |