Онлайн книга «Васек Трубачев и его товарищи. Книга 1»
|
Первое мая отгуляли весело. Вся школа вышла на демонстрацию. Шли стройными колоннами, несли большие портреты вождей, украшенные первыми полевыми цветами. Несли знамена. — Шире, шире развертывайте, чтобы такой красивой, широкой лентой они были! — возбужденно командовал Митя, поворачивая к ребятам сияющее веснушчатое лицо. Ребята старались шире развертывать знамена и не сбиваться с ноги. А из всех домов торжественно и весело присоединялись к ним люди, на ходу подхватывая знакомый мотив любимой песни: Широка страна моя родная… Васек Трубачев, воодушевленный всеобщим праздником, пел вместе со всеми, а Мазин, шагая с ним рядом и устремив на голубое небо глаза, пел громче всех, не считаясь с общим хором и забегая далеко вперед: Как невесту, Родину мы любим, Бережем, как ласковую мать! Маленький городок утопал в зелени. На всех подоконниках стояли первые весенние цветы. Кусты в палисадниках кудрявились и в полдень, отяжелев от набухших почек, ложились на забор. На ночь люди настежь открывали свои окна, чтобы дышать свежим, ароматным воздухом. Это было время весеннего праздника, когда все люди кажутся особенно добрыми и приветливыми. Васек Трубачев шел к Русакову. Там сегодня была назначена репетиция экзаменов. Учениками были он, Мазин и Петя Русаков, экзаменатором — Екатерина Алексеевна. Трубачев торопился. Он только что встретил Митю и узнал от него замечательную новость: сразу же после экзаменов начнется подготовка к походу. К походу! Ура! Васек бежал по улице, взволнованный этим сообщением. Если бы хоть с кем-нибудь скорее поделиться своей новостью! Но никто не попадался навстречу… И только из одних ворот прямо на него вышел Саша. «Булгаков! Эй, Булгаков!» — хотел крикнуть Васек, но запнулся и неловко замедлил шаг. Саша тоже остановился. Они посмотрели друг на друга и отвернулись. Потом каждый пошел своей дорогой. На душе у Васька померкла радость, и даже ноги в легких сандалиях стали цепляться за все бугорки. Дойдя до угла, он оглянулся. Саша тоже оглянулся. Васек тяжело вздохнул и пошел к Русакову. Круглое, доброе лицо Саши с открытыми черными глазами было так знакомо и близко ему. Почему-то вспомнились даже руки Саши, с заусенцами около ногтей, такие ловкие и быстрые в работе. У Русаковых уже все было приготовлено к экзамену. На середину комнаты был выдвинут большой стол, на стене висела чистая фанера, а под ней лежал кусок мела. За столом торжественно сидела Екатерина Алексеевна в темном платье с белым воротничком. Лицо у нее было такое, как будто она всю жизнь экзаменовала школьников. Мазин и Русаков в чистеньких новых костюмчиках, приготовленных для экзаменов, шепотом переговаривались между собой в ожидании Трубачева. — Ты что же? Иди скорей! — встретил его в дверях Петя. — Смотри, она сидит уже, — кивнул он в сторону мачехи. Васек почувствовал всю торжественность обстановки, чинно поклонился и сел на скамейку рядом с Мазиным и Русаковым. Первым отвечал Петя. — Русаков! — вызвала Екатерина Алексеевна. Петя взял со стола билетик и, прочитав его, сказал: — Это я все знаю! Можно другой? — Можно. — Это я тоже знаю! — радостно крикнул Петя. — Смотрите, разбор по частям речи! — Он оглянулся на мальчиков. — Отвечай, — сказала Екатерина Алексеевна. — Дай пример. Петя написал на доске: «Не бросай товарища в беде» — и начал бойко разбирать. Екатерина Алексеевна кивала головой. Петя закончил стихами Пушкина к няне: Подруга дней моих суровых, Голубка дряхлая моя… В дверь тихо просунулась мощная фигура. Русаков-отец на цыпочках подошел к столу и сел рядом с женой. Петя вспыхнул и взволнованно продолжал: Одна в глуши лесов сосновых Давно, давно ты ждешь меня… Пушкин в детстве был очень одинок. Самым дорогим и близким человеком ему была его няня, Арина Родионовна, — рассказывал Петя, глядя прямо в глаза своим экзаменаторам. Петю похвалили. Вторым вышел Мазин. Он спокойно брал один за другим билеты и со словами: «Знаю, знаю…» — бросал их на стол. Русаков-отец вопросительно посмотрел на жену и, наклонившись к ее плечу, шепнул: — Что за система? Но она сделала ему знак не вмешиваться. Наконец Мазин выбрал себе билет и ответил по нему все, кроме стихов. — Стихи не знаю, надо будет выучить, — спокойно сказал он. Трубачев отвечал бойко, с видимым удовольствием. Русаков-отец спросил: — Если обыкновенные мастера в смену выполняют сто процентов задания, скажем пять пар обуви, то сколько пар обуви сделают стахановцы, выполняющие двести пятьдесят процентов задания. — Это вопрос из арифметики, — смутился Трубачев. — Это вопрос из жизни, — ответил Русаков-отец. — Ну, кто сообразит? — Я! — крикнул Петя. — Двенадцать с половиной пар! — Верно, сын, — сказал Русаков. После экзамена по русскому начался экзамен по другим предметам. Мальчики разошлись усталые, но довольные собой. * * * Школа притихла. Она стояла торжественная, праздничная, полная цветов и света. В коридорах ходили на цыпочках, говорили шепотом. В классах сидели учителя и какие-то новые, приезжие люди с большими портфелями. Мягкая ковровая дорожка устилала лестницу и спускалась с крыльца, на котором стоял Грозный в черном сюртуке, с новым галстуком в голубых горошинах. В школе шли экзамены. Они шли уже не первый день. Митя, с торчащей из кармана зеленой тюбетейкой, взволнованно спрашивал ребят из четвертого класса «Б»: — Ну, как у вас тут дела? — Хорошо! Хорошо! — Ой, Митя! Русаков на «отлично» по русскому! — Мазин тоже! И Белкин! И Синицына! — шептали ему девочки. — Ничего, Митя! Не подкачаем! — храбрились ребята. — Ну-ну! Старайтесь, старайтесь, ребята! — торопливо отвечал Митя. (Для него самого наступило страдное время экзаменов.) — Я побегу… У меня вот… — Митя хлопал ладонью по учебнику. — А вы тут смотрите… Трубачев, чтобы все в порядке было! — Есть все в порядке! Школа стояла тихая и торжественная, но вокруг нее громко и весело пели птицы, кричали и ссорились воробьи, в листьях шумел ветер и звал далеко-далеко — в поле, в лес, на речку, на вольную лагерную жизнь. * * * Одинцов лежал на кровати и слушал, как на крыльце бабушка уговаривала снестись большую рябую курицу: — Накормлена, напоена и гребень красный, а ходишь, бездельница, пустая! |