Онлайн книга «Васек Трубачев и его товарищи. Книга 2»
|
Внезапно за густым ивняком раздался сердитый окрик: — Вэг! Вэг! Мазин быстро присел, дернул за ноги Петьку. Оба мальчика, скрывшись за кустами, затаили дыхание. На берегу стоял дряхлый дед в серых штанах и холщовой рубахе, завязанной шнурочком у ворота. Он держал удочку и ведерко с рыбой. Гитлеровец толкал его прикладом в спину: — Вэг! Вэг! Старик, согнувшись, прошел мимо мальчиков. Голова у него тряслась. — Наша земля, наша река… — бормотал он, разводя руками. Когда патруль скрылся, Мазин поднял Петьку. Мальчики пробрались к шоссе и нырнули в лес. Над их головами, взметнув рыжим хвостом, прыгнула с сосны на сосну белка. Какая-то сварливая птица долго провожала мальчиков, перепархивая с ветки на ветку. Она так крикливо отчитывала их, что перебудила всех птиц. В лесу начинался день. Брызнуло солнце, кусты ожили, зашевелились. Колокольчики, полные свежей, непролитой росы, засинели среди дикого боярышника и высоких колючек с сиреневыми шапками. Около старых, мшистых пней выглянула из травы крупная земляника. Мальчики вволю полакомились; от ягод пальцы у них покраснели и душисто пахли земляничным соком. Наступил полдень. Ребята выбрали тенистое местечко. Защищенное со всех сторон густым орешником, оно было похоже на беседку. Мазин разложил на платке хлеб, снял с пояса фляжку с водой. Оба с жадностью накинулись на еду. На платок полезли муравьи. Большой рыжий муравей ухватил крошку хлеба и пятился задом, держа ее в цепких лапках. Мазин хотел сбить муравья щелчком, но Петька не дал. — Ну что тебе, жалко? Силу свою показать хочешь? — рассердился он на товарища. — Пускай тащит! — "Пускай"! — проворчал Мазин, наблюдая за муравьем. — Я ихнюю повадку знаю — он сейчас весь муравейник на помощь приведет… К муравью действительно приползли на помощь такие же рыжие большие муравьи; они ухватились за хлебную крошку и тащили ее в разные стороны. Мальчики заинтересовались муравьями. Неподалеку оказался муравейник. — Ишь, трудятся! — с уважением сказал Мазин и, подержав над муравейником ладонь, сунул ее Петьке: — Понюхай. Муравьиный спирт вырабатывают… Но Петька уже забыл о муравьях. Он думал о чем-то своем, обхватив руками голые коленки и часто вздыхая. — Чего это ты? — покосился на него Мазин. — Ничего… Я думаю, Мазин… как бы не умерла моя мама… Петька шмыгнул носом. Мазин протянул ему серую тряпку — бывший носовой платок. — Высморкайся, — разрешил он. Потом, помолчав, спросил: — А чего же это она так, с бухты-барахты, помрет вдруг? — А первая моя мама отчего умерла? — Не знаю. — Так и эта может умереть… Будет ждать, ждать…Петька снова высморкался и шепотом добавил: — А потом умрет… Мазин вдруг вспомнил свою маленькую комнатку и больную мать с повязанной полотенцем головой. — Эх, жизнь! — тоскливо протянул он. — Плохо быть семейным человеком, Петька… Петька, услышав в его голосе сочувствие, заплакал. Мазин сморщил лоб, выпятил губы и уставился на ореховый куст. Потом опустил глаза, одним щелчком сбил с платка муравьев и встал. — Враги кругом… война… а мы за мамочкины юбки хватаемся! — сердито сказал он. — Здоровые парни… нам воевать пора! Петька взмахнул длинными ресницами, мокрые глаза его заблестели. — Воевать, Мазин? — А что же, плакать? — жестко усмехнулся Мазин. Петька вцепился в его плечо и лихорадочно зашептал: — Надо было тогда… с Красной Армией уйти… я говорил… — А товарищей бросить? — Не бросить, а просто уйти… Мазин покачал головой, задумался. Петька выжидающе смотрел на него: — Мазин… — Надо оружие достать. И всем отрядом — в бой! — сказал Мазин, раздувая ноздри. Где-то хрустнула ветка. По траве, вытягивая вперед острую мордочку, пробежал ежик. Мазин встал: — Ну, пошли скорей! Петька завязал узелок, надел его на палку. Шли долго. На повороте, где когда-то Сергей Николаевич ждал ребят, был врыт столб. На столбе была прибита доска с надписью на чужом языке. Мазин схватил увесистый булыжник, оглянулся. На шоссе было пусто. Петька тоже поднял камень. Вдвоем они сшибли доску на землю и потоптали ее ногами: — Наша земля, наша дорога!.. Потом, взволнованные и довольные этим происшествием, углубились в лес. Шли по памяти и по оставленным когда-то дорожным знакам. У обоих болели ноги, но, чем ближе они подвигались к лагерной стоянке, тем больше ускоряли шаг. Обоими владела одна мечта — найти какой-нибудь след Митиного пребывания в лагере. — Эх, жизнь! — время от времени бросал на ходу Мазин. В папоротнике желтели лисички. Под старыми дубами крепко сидели на толстых ножках боровики; под молодыми сосенками ютились маслята, к их коричневым шапкам лепились прошлогодние листья и сосновые иглы. Мазин нагнулся и поднял разломанный пополам гриб; другой гриб, рядом, был раздроблен на мелкие куски. Мальчики одновременно наклонились над ним, стукнувшись головами. — Копыто лошади, — прошептал Мазин. Петька, ползая на четвереньках, указал товарищу на глубокий, вдавленный след: — Давно проехал — в ямку иглы нападали. Мальчики медленно передвигались с места на место. Следы привели их к кусту рябины. Ветки ее с одной стороны были сильно примяты. Мазин указал на коротко выщипанную вокруг траву: — Лошадь паслась… — Генка! — радостно шепнул Петька. — А может, фашист? Тревога сжала сердца мальчиков. Перебегая от дерева дереву, они осторожно подошли к лагерной полянке. Там было тихо и безлюдно. Чернело обожженное костром место, где Синицына варила кашу. Валялись обрубленные ребятами колья Мазин и Русаков долго не могли найти яму, где были сложены продукты и вещи. Замаскированная дерном, она была почти незаметна среди зелени. Наконец Петька вспомнил, что немного влево от этого места он воткнул кустик орешника. Кустик, уже засохший и сморщенный, был на месте. Мазин приподнял край срезанного дерна. Под ним забелела палатка. Мальчики лихорадочно считали продукты и вещи: — Палатка одна, а было две… Консервов мало… хлеба нет! — Аптечка… Ящик с аптечкой! Я сам его клал. Вот тут клал! — захлебываясь, шептал Петька. — И письма в клеенке, которое Сергею Николаевичу оставили, тоже нет. Одинцов его над костром вешал, я сам видел! У Мазина беспокойно бегали глаза, он что-то искал: перебрасывал вещи, вытаскивал посуду, заглядывал на дно. — Это кто-то другой был, — мрачно заявил он на вопросительный взгляд Петьки. |