Онлайн книга «Васек Трубачев и его товарищи. Книга 2»
|
— Схватили… схватили… Забьют… Ой, лишенько! Забьют старика до смерти… — застонала она, хватаясь за голову. Генка с криком бросился к двери и попятился назад… У порога стоял Петро. — Ты что по селу бегаешь, народ поднимаешь? — закричал он на Макитрючку, тяжело переступая через порог. — В петлю хочешь? Ребята с ужасом смотрели на его тяжелую, приземистую фигуру в черной форме полицая, на скуластое красное лицо и острый кадык, выступающий из тугого воротника. Макитрючка, прижавшись к стене, с ненавистью глядела ему в глаза и не двигалась с места. — Господи помилуй, господи помилуй! — бормотала баба Ивга. — Что ты кричишь, Петро? Что мы тебе сделали? Петро сбавил тон. — Я тебя не обижаю. Не про тебя речь. Я за хлопцами пришел. Полковник требует. А она против власти идет! Я с ней еще поквитаюсь! А ну, пошли за мной, хлопцы! Он схватил Генку за руку. Генка вырвался и отбежал к сбившимся в кучу ребятам. Петро с недоброй усмешкой взглянул на Ивгу: — Всю шайку у себя хороните? Ничего, там старику язык развяжут! Через внука развяжут да через пионера вашего! — Он кивнул на Севу. Баба Ивга бросилась к ребятам; раскинув руки, загородила их: — Не дам детей! Хоть убей на месте, не дам! Петро отшвырнул ее в сторону, шагнул к остолбеневшим от ужаса и неожиданности ребятам и опустил тяжелую руку на худенькое плечо Севы. Сева молча рванулся, сбрасывая с плеча его руку. Васек, загораживая собой товарища, изо всех сил толкнул полицая. Озверевший Петро ударил его кулаком в грудь и с ругательствами схватился за кобуру. Мазин повис на его руке. Петька вцепился зубами в волосатую кисть. С другого боку на полицая навалились Одинцов, Саша и Генка. Баба Ивга бросилась в сени, заложила на крюк дверь. Макитрючка схватила шкворень и ударила Петро по голове. Полицай охнул и осел на пол. — Уходите, деточки! Уходите, голубята мои! — зашептала баба Ивга. — Господи помилуй, уходите скорей! До Матвеича идите! Макитрючка трясущимися руками выпроваживала ребят за дверь: — Уходите, уходите! Мы тоже уйдем! В лес уйдем! Степана упредить надо!.. Не оглядываясь на Петро, Одинцов схватил из-под лавки рюкзак. Васек по одному пропускал мимо себя ребят. Дрожащие губы плохо повиновались ему, в голове шумело. Он недосчитывался Генки. — Где Генка? Где Генка? Мазин и Одинцов вели обессилевшего Севу. — Генка убежал, — прошептал в темноте Петька. * * * Шли с трудом, зорко вглядываясь в каждый бугорок, продираясь через кусты и колючки. Все молчали; ужас только что пережитого гнал вперед. За селом ребята выбились из сил; шатаясь, добрели до копны с сеном и сели под ней, тесно прижавшись друг к другу. Над скошенным полем стояло густое дымное облако. Оно медленно росло, расплывалось по всему небу и заволакивало редкие звезды. Петька вдруг сплюнул и с дрожью в голосе сказал: — Я ему руку насквозь прокусил! Ребята хмуро молчали. В глазах у всех еще стояла страшная фигура озверевшего полицая. — Гадина! — процедил сквозь зубы Мазин. Одинцов зябко повел плечами. Васек вспомнил иссиня-белое лицо Макитрючки, вытер рукавом холодный пот и строго сказал: — Хватит об этом! Ребята снова замолчали. В тишине было слышно, как трудно дышит Сева. — Значит, деду не удалось подложить документ! — вдруг прошептал Петька, глядя на всех испуганными глазами. Васек вскочил: — Да, да, чего же мы сидим? Надо скорей к Матвеичу. Надо ему все рассказать… Ведь и Генки нет. Где Генка?.. Пойдем скорей! Ребята поднялись, прибавили шагу. Шли от копны до копны. На небе колыхался черный столб дыма. Сквозь него вдруг пробились красные языки пламени. — Пожар! — В стороне пасеки горит! — тревожно сказал Васек. — Может, кто копны с сеном поджег… Бежим скорей, а то еще полицаи наедут сюда!.. Спотыкаясь и падая, бежали по полю. Зарево разгоралось; запахло гарью. Завиднелись тополя, освещенные огнем. Оставив далеко позади товарищей, Васек бежал изо всех сил. В овраге перед пасекой было светло как днем. Васек взбежал по тропинке и остановился, пораженный страшным зрелищем. Горела пасека… * * * Хата Матвеича была охвачена огнем. С треском горели балки, из-под накаленной вздыбленной крыши вырывалось пламя, огонь бушевал в черных провалах окон, длинные красные языки лизали сухие стены. Над пасекой стоял зловещий гул — все трещало, рушилось, разбрасывая далеко вокруг снопы искр. Все гибло. Развесистый дуб над крыльцом стонал, как человек, качая обгорелой верхушкой; по стволу его змейками пробегали огненные искры, ветки обуглились. На молодых вишнях черными узелками скрутились листья; воздух стал накаленным и сухим; в густой траве был виден каждый цветок. К хате нельзя было подойти. Натянув на голову курточки, ребята бегали вокруг пожарища. Васек бросался вперед, задыхаясь от нестерпимого жара: — Матвеич! Матвеич! Николай Григорьевич! Мазин, черный от дыма, указывал на бушующее пламя. На глазах ребят стропила с треском провалились, крыша рухнула, Огонь, получивший новую пищу, забушевал еще яростней… С шумом вырывались снопы искр, падали горящие головни. Ребята отбежали к плетню. Мазин подошел к товарищам. — Кончено!.. — сказал он и, махнув рукой, отвернулся. Откуда-то издалека раздался вдруг жалобный вой. — Бобик! — догадался Васек. У всех мелькнула надежда. Вой повторился, но, потерявшись в шуме пожара, затих. — Бобик! Бобенька! — кричали ребята, бегая по саду. Обыскали кусты, бросились по тропинке к реке. По пути натыкались на опрокинутые ульи; в одном месте они были беспорядочно нагромождены друг на друга. Васек несколькими прыжками достиг берега. Ребята со всех сторон тоже бежали туда. Из кустов выскочил Бобик; он бросался к мальчикам и, взвизгивая, звал их за собой. Недалеко от воды, за широким пнем, плечом к плечу лежали два товарища. Около них валялись расстрелянные гильзы. Лицо у Матвеича было серое, бескровное. Голова Николая Григорьевича откинулась назад; серебряные волосы с запекшейся кровью прилипли ко лбу. Неровный горячий свет пробегал по мертвым лицам, на короткие мгновения оживляя застывшие черты. Ребята остановились. — Матвеич! — позвал Васек. Ответа не было. Бобик поднял морду и снова протяжно завыл. |