Онлайн книга «Отражение в мутной воде»
|
– Не надо, у меня еще есть, – пискнула Тина. – Все на свете когда-нибудь кончается, – философски возразил Данилушка. – Нам-то они на что? Доллары тут не в цене, а эти хороши только до новой реформы, потом ими стенки оклеивать, как мать-покойница не раз делывала. – И с верхней ступеньки высокого крыльца улыбнулся так ласково, что у Тины защемило сердце: – Да не убивайся ты так! Молодая еще, все избудешь. И помни: не тот казак, что повалил, а тот, что вывернулся. Вот и ты вывернешься! Распахнул дверь, ввалился в избу: – Веруха, собери-ка торбочку на дорожку! А где у нас Костенькин адресок был захован? И вдруг замолчал так резко, что Тина, которая, не поспевая за разошедшимся Данилушкой, еще проходила через веранду, запнулась на ровном месте – и замерла, чувствуя, как обрывается, проваливается сердце. Что-то не так. Что-то не так!.. Через плечо Данилушки ей была видна кухня с уже убранным, начисто вытертым столом. В углу, на стуле, деревянно сидела баба Вера: ноги вместе, руки на коленях, плечи закаменели, лицо неподвижное, только глаза… в глазах ужас, ужас! – Веруха, собери, говорю, поесть, да поскорее, – ослабевшим, надтреснутым голосом пробормотал Данилушка, и Тина вдруг увидела, как он завел руку за спину и быстро, резко дернул ладонью в сторону, словно отгонял кого-то. Это ее он отгоняет, поняла вдруг Тина, ей сигналит – уходи, беги, не медли! А она никак не могла поверить, что уже пришла беда – вот так, сразу, что ее опередили, она попалась… Рука Данилушки снова яростно дернулась, и Тина наконец вырвалась из сетей ошеломляющей неподвижности. Неловко шагнула назад, еще не постигая до конца свершившееся, – и тут поверх Данилушкина плеча заметила какое-то движение в кухне. Дверь, ведущая в горницу, медленно приотворялась, а за ней… Баба Вера вдруг дико взвизгнула, сорвалась со стула, кинулась к этой двери, словно желая во что бы то ни стало прикрыть ее, не пустить тьму, которая, чудилось, так и клубилась в медленно расширявшейся щели, так и лезла наружу… Хлопок – и баба Вера, покачнувшись, тяжело рухнула на колени, а потом медленно завалилась на бок. – Веруха! – будто раненый изюбр, взревел Данилушка и метнулся вперед. Хлопок! Он подскочил, тонко вскрикнул и упал так резко, словно пол вышибло из-под ног. Дверь распахнулась, но Тина больше ничего не видела. Она вылетела с веранды и, перемахнув через перила, спрыгнула с крыльца прямо в клумбу с едва расцветшими мальвами. Ярко-розовый хлыстик, сломавшись, ударил ее в грудь. Тина машинально стиснула его в кулаке и ринулась к калитке, ведущей на подворье. Она ни о чем не думала, не оценивала свои действия, ее вел не разум, а инстинкт беглеца… быстро же он выработался, этот инстинкт. И слава богу! Глупо было бежать к калитке через двор – сразу сняли бы из окна метким выстрелом. Проскочила по утоптанному, чисто выметенному полу курятника. Над головой дурными голосами заорали спросонок пеструшки и хохлатки, за перегородкой недовольно захрюкали свиньи. Ну и корова, естественно, включилась в общий предательский хор. Теперь убийцы знают, куда побежала жертва. Тина метнулась в огород и, пригибаясь, понеслась по грядкам, чувствуя себя голой на этом совершенно открытом, насквозь простреливаемом пространстве. Спина вмиг заледенела. Здесь было тихо, никто не оповещал о ее присутствии на разные голоса, но огород оплетал ноги ботвой, заставлял скользить на раздавленных огурцах и кабачках, словно все это тоже ополчилось против нее, словно мстило… за что? Ах да, ведь хозяева всего этого, Данилушка и баба Вера, погибли по ее вине! Погибли… Ноги подогнулись, и Тина упала, тяжело ударившись о плетень. Силы вдруг кончились. – Скорее! – услышала задыхающийся шепот. – Сюда перелезай, скорее! Тина недоверчиво подняла голову. Сквозь жерди смутно белело чье-то лицо, блестели темные глаза. Да это Михаил! – Скорее, да скорее же! – шептал он с придыханием, и Тина наконец смогла пошевельнуться. Встала, с трудом подпрыгнула, неуклюже навалилась грудью на плетень, кое-как перевалилась. Если б Михаил не тянул ее что есть сил, вряд ли справилась бы. Наконец тяжело свалилась к его ногам. – Да вставай же! – прошипел он яростно и вдруг испуганно затормошил: – Тебя что, ранили? Тина не удивилась, поняв, что он все знает. – Нет, – прохрипела. – Меня – нет. А Данилушка… а баба Вера… – Видел в окно, – мрачно кивнул Михаил. – Я как раз шел к вам – извиняться… Да не стой ты как неживая, бежим! Рванулись в проулок. Здесь узкая тропка разделяла зады огородов, никто им не встретился, никто не перешел дорогу. Тина смутно сообразила, что бегут к тайге, удаляясь от Амура. Что-то протестующе вскрикнуло в душе, но тотчас и стихло: там, на пристани, ее наверняка тоже ждут, этот путь теперь закрыт. А какой открыт?.. Короткое рыдание вырвалось из груди. Михаил покосился, но ничего не сказал, не замедлил бега. Они одолели невысокий плетень, спрямили путь, пробежав по чьему-то огороду. Тина мимолетно изумилась решимости Михаила, но тотчас забыла об этом, едва не застряв на очередном заборе. Михаил почти грубо сволок ее на землю, упал рядом, запаленно переводя дух. – Подо… подождешь меня здесь, – выдохнул с трудом. – Сейчас вернусь. И начал было подниматься, но Тина вцепилась в него, вновь обретя силы: – Куда ты, куда? Не уходи! Я боюсь! – Раньше надо было бояться, – буркнул Михаил. – Чего ты там натворила? Скажи хоть, за что погибаем? Она неподвижными глазами мгновение вглядывалась в его почти неразличимое во тьме лицо, потом медленно подняла руку, начертила от лба до груди неумелый, зыбкий крест: – Ничего не сделала, вот те крест, клянусь! А что она могла сказать? В чем могла признаться? – Ничего не понимаю, – слабо дернул плечом Михаил. – Если так – они все с ума сошли, эти-то?.. Может быть. Может быть, они и сошли с ума, но действовали при этом очень разумно! |