Книга Нить, страница 67 – Виктория Хислоп

Как и все остальные модистры и портные, Катерина была по-прежнему занята переделкой вещей. Манжеты истирались, ткань лоснилась от старости, но люди стремились сохранить хоть какое-то чувство собственного достоинства, поддерживая приличный внешний вид. В мастерской Морено брали за такую услугу совсем недорого, а для друзей это делалось и вовсе бесплатно.

Ходили слухи, что евреев депортируют из стран их проживания по всей Европе, но, поскольку в Греции ничего подобного до сих пор не случалось, у Морено не было причин думать, что это может коснуться и их. Однако внезапно, словно именно в Новый год кого-то осенила новая мысль, в январе 1943-го все изменилось. В Салоники прислали одного из заместителей Адольфа Эйхмана с целью «окончательного решения вопроса» относительно пятидесяти тысяч евреев этого города. Через месяц прибыла сотня немецких полицейских, которые и должны были претворять в жизнь новые меры.

– Что они там еще выдумали с этой звездой? – спросил Исаак; он приходил в мастерскую каждый день, хотя и был еще очень слаб, а его когда-то ловкие и умелые пальцы стали непослушными после нескольких месяцев черной работы.

– Звезда должна быть желтая – это все, что я знаю, – сказала кирия Морено. – Некоторые клиенты уже попросили нас пришить.

– И еще она должна быть десять сантиметров в диаметре, шестиконечная, – добавила Катерина, которая уже нашивала звезды на пальто и пиджаки.

Исаак стоял и смотрел на нее.

Звезды, пришитые Катериниными красивыми, ровными стежками, имели вид искуснейшей аппликации. Она уже видела на улицах пару человек со звездами на рукавах, кое-как приметанными грубыми стежками. Если уж ее друзьям-евреям приходится носить такое, так пусть это хоть выглядит аккуратно.

– Не понимаю, с какой стати мы вообще должны их носить, – сказал Исаак. – Я уже отработал свое на немцев. По мне, так этого вполне достаточно.

– Исаак, – прервал его отец, – у нас нет выбора.

– А кто приказал нам их носить? И как они нас заставят?

– Рабби Корец велел, – тихо сказала мать.

– Рабби!

– Не он придумал такое правило, Исаак, – заступился отец. – Он только передал приказ.

– А что еще ему велели нам передать?

Ненависть к немцам у Исаака была гораздо сильнее, чем у его родителей. Он несколько месяцев подряд испытывал зверства на собственной шкуре и знал, на что они способны. От родителей же он большую часть подробностей утаил.

Он видел, как они переглянулись.

– По всей видимости, – сказал отец, – нам придется переехать.

– С улицы Ирини? – в ужасе переспросила Катерина.

– Видимо, так, – ответила в слезах кирия Морено. – Точно еще ничего не известно.

– Но почему немцы хотят, чтобы вы переехали? Вы точно знаете, что это не сплетни?

Исаак вышел из комнаты, не в силах сдерживать гнев, а Катерина с Розой продолжали молча нашивать звезды.

Через несколько дней новость подтвердилась. Семью Морено, как и всех их работников, за исключением Катерины, переселяли в другой район, к железнодорожному вокзалу.

– Что ж, я уверен, у них на это есть причины, – сказал Саул Морено. – И думаю, в свой срок нам их разъяснят.

Слепую веру кириоса Морено в тех, кто распоряжался его жизнью, особенно в главного раввина, поколебать не могло ничто. Он верил в здравый смысл и не сомневался, что этому очередному приказу тоже должно быть какое-то объяснение.

Евреям было велено составить списки их имущества, и почти все послушно принялись исполнять это указание.

– Это, должно быть, для какого-нибудь налога, которым нас собираются обложить, – ворчал кириос Морено; у него уже зашевелились кое-какие подозрения, но от жены он их пока скрывал.

На следующий день ни один из его работников не пришел в мастерскую. Все сидели дома, укладывали пожитки, отбирали самое ценное и решали, что взять с собой в новое жилье. Их уже предупредили, что там будет, скорее всего, потеснее, чем в их нынешних домах.

В эту ночь к Катерине с Евгенией наведалось несколько рабочих из мастерской.

– Вы не против взять это на хранение?

– Может, подержите это у себя, пока мы не вернемся?

– Вы не могли бы кое-что спрятать? Ненадолго, надеюсь!

В этих просьбах слышалась напускная бодрость и беспечность. Катерина с Евгенией принимали на хранение броши, кольца и подвески. Им самим негде было надежно укрыть все эти ценности, и тогда они зашили их в подушки – там уж точно никто не найдет. На каждой подушке был вышит сложный узор, а в него незаметно вплетены инициалы владельца.

На следующий день в гости к соседям пришли Саул и Роза. Катерина ждала их. На руках, словно младенца, кириос Морено нес что-то – она не сразу поняла что. Это оказалось одеяло, в которое был зашит древний парохет. Катерина молча взяла его и ушла наверх, чтобы застелить поверх кровати. Кирия Морено отдала Евгении две вышитые картинки.

– Повесишь их на стену? – спросила она.

– Конечно повешу, – ответила Евгения.

Еще они принесли дорожный чемодан. Даже если бы за улицей Ирини наблюдали, то не заметили бы ничего подозрительного. Морено переезжают и не могут все забрать с собой. Конечно, им пришлось многое бросить. Несколько ковров, кровать, стулья и целый сундук с постельным бельем остались в доме номер семь.

– Оставим это Элиасу, – сказала Роза мужу. – Он-то, наверное, раньше нас вернется.

Несколько дней вся улица была забита тележками. Домашняя утварь громоздилась горами: сундуки, стулья, кастрюли и сковородки, а часто и стол торчал поверх всего этого, похожий на окоченевший труп неведомого животного.

На улицах царили грусть и отчаяние. Добавлял тоски и проливной дождь. Люди низко склонялись над своими пожитками, и даже молодые походили на стариков, а одинаковые желтые звезды превращали всех в какую-то однородную массу.

Матери крепко держали за руки малышей. На улице, где толпились десятки тысяч людей, легко было потеряться, а шаткие нагромождения вещей свободно могли рухнуть на кого угодно.

После депортации мусульман на улице Ирини жили вместе христиане и евреи, и теперь христиане изо всех сил старались чем-то помочь уезжающим друзьям – в точности так же, как помогали мусульманам двадцать лет назад. Тут были и объятия, и искренние обещания приходить в гости.

– Я-то все равно вас завтра увижу, – сказала Катерина плачущей кирии Морено. – Мастерская ведь будет работать, как всегда?

– Да, милая, наверное, так, – устало отозвалась Роза; она, казалось, постарела за эту ночь на десять лет.

Катерина смотрела на удаляющиеся фигуры Морено и вдруг задалась вопросом, а как же Элиас узнает, где искать своих родных, когда вернется. Хорошо, если она будет дома и расскажет ему. Ни дня не проходило, чтобы ее мысли не уносились туда, в горы.