Онлайн книга «Динка»
|
Алина, поглядывая на Леньку, усмехалась. – Он совсем обалдел, мама! – шептала она матери и тут же решительно добавляла: – Я буду помогать ему изо всех сил, его необходимо скорее обтесать, ведь все думают, что он наш брат! Мышка просто радовалась, заглядывая Лене в глаза, и, забываясь, по нескольку раз в день спрашивала одно и то же: – Леня, он еще ничего не задавал тебе? Может, нужно какую-нибудь тетрадку? Возьми у меня! И ручку мою возьми, там такое перо, что совсем не делает клякс. Динка, необычайно любившая всякие события, не могла простить Васе, что он так бесцеремонно выпроводил ее из Лениной комнаты; она уже не встречала его веселым криком: «Идет студент!», а сухо сообщала: – Леня, идет твой длинный Гулливер! Динка понимала, как важно для Лени появление репетитора, но, видя общую радость, пыталась использовать ее и для себя. – Ну давайте хоть угостимся, раз этот Вася пришел! Леня, дай мне денежек, я сбегаю за тянучками! – Да откуда у меня деньги? – расстраивался мальчик. Динка была сластена и по любому случаю мучила его такими просьбами. – Жалко, жалко... К тебе репетитор пришел, а ты три копейки для меня жалеешь! А как на утесе были, так я без всякого репетитора сколько сахару там сгрызла, – обидчиво бубнила Динка. – Да ведь мамины это деньги, на хозяйство дадены, поняла? Мы с Алиной каждый день все расходы записываем, как же я могу тебе чужие деньги давать? И так уж то тянучку впишу, то конфету «Гоголь»... Погоди, выучусь немного, тогда сам начну зарабатывать... – Ага! Буду я еще ждать! Я к маме пристану! – пугала Динка. – Нет, матерю ты не беспокой, у ней и так полна голова забот! На́ вот тебе на две тянучки, и отстань... Ничего на свете знать не хочешь – дай ей, подай, и кончено! Сдвинув темные брови, мальчик растерянно рылся в своем хозяйственном кошельке... И Динке становилось жаль его. – Не надо, – говорила она, махнув рукой. – Я уже расхотела. Я за этого Гулливера ни одной тянучки не хочу... С чего это мне радоваться, если он меня выгнал... Время шло, и постепенно все в доме привыкли к аккуратному появлению долговязой Васиной фигуры, к его размеренным шагам и спокойному густому голосу. Однажды он попросил Марину вместо платы за урок кормить его обедом. К тому времени в кухне у Арсеньевых уже появилась веселая черноглазая украинка Маруся и взяла в свои руки все хозяйство. Вася называл Марусю профессором украинской мовы, так как она терпеливо обучала Динку украинскому языку, по-своему разъясняя ей значение непонятных слов. – Мне было бы очень удобно обедать у вас, иначе придется терять время на столовую, а время нам с Леонидом дороже всего! – сказал Вася. Марина согласилась, предупредив детей: – Вася будет у нас обедать, поэтому я вас очень прошу: не поднимайте за столом шума. У нас принято так: если чего-нибудь мало, все начинают отказываться и громогласно предлагать друг другу. – Ну, это ты скажи Мышке и Лене. Они постоянно перекладывают какие-то куски из тарелки в тарелку; конечно, чужому человеку это покажется неприлично! – заявила Алина. – Да я только иногда, если что-нибудь вкусное, Динке... – оправдывалась Мышка. – Ты Динке, а Леня Макаке, – расхохоталась Алина. – Вот и получается очень милая картинка! – Одним словом, смотрите, чтобы, глядя на вас, этот самый Вася тоже не начал перекладывать со своей тарелки в Динкину! – засмеялась и Марина. – А мне что? Кладите хоть все! Я если набегаюсь, то целого вола съем! – веселилась Динка. В первое время, когда Васина фигура начала возвышаться в конце стола, за обедом царила такая тишина, что Динка боялась есть, чтоб не «чавкать», и, получив вкусную кость, убегала с ней на кухню. – Та чого ты бигаешь с тою кисткою? – удивлялась Маруся. – Чи кто ее отнимае у тебя? – Да я хочу всласть погрызть, а там репетитор... – А хиба репетитор кисткы не грызе? – риготала Маруся. Стесненная тишина, царившая за столом, длилась недолго. Вася держал себя очень просто, ел с аппетитом здорового человека, иногда немногословно что-нибудь рассказывал. История его жизни, которую уже знал Леня, вызвала сочувствие и споры. Вася был сыном чернорабочего. Отец его, надорвавшись на работе, умер, а мать поступила прачкой в семью инженера. Когда Вася подрос, хозяева помогли матери устроить его в гимназию на казенный счет. Вася был первым учеником; он обожал мать и мечтал, окончив гимназию, поступить на любое место, лишь бы уйти от своих благодетелей. Но мать умерла раньше, чем Вася кончил гимназию, – мальчик был только в пятом классе. Умирая, мать оставила Васю на своих хозяев. – Конечно, я ни на что не мог пожаловаться, это были вполне интеллигентные люди. И все же я ушел, я ненавидел всякое благодеяние, я не мог есть за их столом... – сказал Вася. – Но как же они отпустили вас? – с горечью спросил Леня. – Какое там отпустили! Они и уговаривали меня, и просили именем матери, и высылали мне по почте деньги... – Вася махнул рукой. – Одним словом, я им наделал много хлопот и все-таки не вернулся. Набрал уроков, голодал, ходил в рваных ботинках, но зато знал, что никому не обязан... Леня покачал головой: – Как же так можно?.. Ведь они хорошие люди. – Да, неплохие. Очень неплохие, они и мать мою не обижали – последнее время она у них почти не работала, – летом брали нас с ней в имение... Хорошие люди, но я всегда видел в них «благодетелей», и это унижало меня. История Васи взволновала Арсеньевых, и, когда Вася ушел, они продолжали бурно обсуждать ее. – Ну и бессовестный! Просто неблагодарный! – возмущалась Алина. – Ах, нет, нет! Так нельзя судить, мы же многого не знаем! – защищая Васю, говорила Мышка. – Конечно. Но если эти люди обещали умирающей матери поставить ее сына на ноги, то я могу себе представить, как они себя чувствовали, когда он ушел... Ушел на голодную жизнь, совсем еще мальчиком... в шестом классе, – вздохнула Марина, исподволь с тревогой наблюдавшая за Леней. Леня долго молчал, потом, словно про себя, мрачно сказал: – Не прижился он... Чужим себя чувствовал, а каждый день чужой хлеб есть не будешь. Вот и ушел. – А ты прижился! Ты уже никуда не уйдешь! – встрепенулась вдруг Динка и с тревогой взглянула на мать. – У меня четверо детей, – задумчиво сказала Марина. – Разве бросил бы меня мой сын с тремя девчонками? – Она покачала головой и ответила себе сама: – Нет, никогда! – Никогда! – серьезно подтвердил Леня. – Так он же не чужой, он наш! А этот Гулливер вообще чужеватый ко всем людям, у него и лицо такое жесткое, как камень! Он сам никого не любит! – кричала Динка. |