Книга Динка, страница 173 – Валентина Осеева

– Пошли! – сказал Дмитро.

Под старым дубом, в который ударила когда-то молния, оба остановились.

Огромный, широкий дуб выгорел и обуглился изнутри. Несмотря на это, толстые сучья его зеленели ветками, и наверху виднелось узкое, глубокое дупло.

Дмитро ловко вскарабкался на дерево и, положив в дупло свой обрез, благополучно спустился вниз.

– Пусть там и лежит, – сказала Динка. – А потом, когда я на следующий год приеду, мы решим, что с ним делать.

Федорка одобрила это решение. Все трое еще немного пошептались и, решив завтра обязательно свидеться, разошлись.

Хуторские знакомые внесли в Динкину жизнь новые впечатления. У Федорки было много дел по дому. Отец ее служил сторожем в экономии пана, мать работала птичницей. Кроме Федорки, в семье были еще младшие дети. Федорка вместе со старой бабкой нянчилась с ними, поэтому у нее только в воскресенье выдавалось свободное время побегать с Динкой, но, несмотря на это, девочки уже побывали в казенном лесу, побывали и в соседних селах... Дмитро приходил чаще; его интересовало, что делается на хуторе. Усевшись в кустах, он часами смотрел, как Ефим чинит крышу и строит терраску.

– Вот как бы не взяли мы под крыльцом обрез, то ваш Ефим нашел бы его, – говорил Дмитро.

Вечерами то он, то Динка лазали на дуб проверять, лежит ли в дупле обрез.

– Лежит, – шепотом говорила, прыгая на землю, Динка.

– Лежит, – передавал Федорке Дмитро.

– Ну и пусть лежит, – с облегчением говорила Федорка. – Стрельнет, так в дуб...

Она очень боялась обреза. Как-то в воскресенье Федорка собралась в казенный лес под Ирпенью и зашла за Динкой.

– Пойдем с нами! Люди говорят, что в казенном лесу объявилось чудо! Там есть такая криничка, и вот когда нагнешься над ней и посмотришь на дно, то там божья матерь является!

– Да ну? – удивилась Динка. – Откуда же она является?

– Ну, в воде, конечно... Только не все ее видят; который человек очень грешный, тому ничего не видно... Вода и вода. А который безгрешный, тот видит... Вот бабка и посылает меня... Пойдем, может, сподобит нас господь! – перекрестившись, сказала Федорка.

– Пойдем! – равнодушно сказала Динка. – Только меня господь не сподобит, я неверующая!

Девочки пошли. Побегав по казенному лесу, они добрались до «святой кринички», как ее окрестили старухи, и с любопытством заглянули в нее. Криничка была неглубокая. Сквозь чистую прозрачную воду видно было дно. Динка нагнулась первая.

– Ничего тут нет! – засмеялась она.

Федорка, шепча какие-то молитвы и мелко крестясь, заглянула в криничку.

– Ой, мамонька моя! – простонала она. – Не вижу... Ничего не вижу... Не хочет мне божья матерь показаться. За грехи мои не хочет... – Федорка расплакалась. – Ну как я дома скажу, что не сподобил меня господь?

– Да чепуха это! Ничего там нет. Никто и не видит.

– Ох, нет, нет! В прошлое воскресенье сам батюшка в церкви говорил! И две старухи сами видели... Лежит в воде икона божьей матери с младенцем на руках. Безгрешные старухи, они и видели! А я, грешница, ничего не вижу...

Всю дорогу Федорка плакала, а Динка сердилась:

– Враки это все! Никто там ничего не видел!

На следующее воскресенье девочки опять пошли. На этот раз около «святой кринички» собрался народ: матери принесли детей, появились откуда-то батюшка и два монаха...

Люди заглядывали в криничку, били себя кулаком в грудь, плакали горькими, покаянными слезами... Динка, протиснувшись вперед, к своему удивлению, увидела в воде икону божьей матери и, подозвав Федорку, сказала:

– Смотри скорей, а то опять будешь плакать! Вот она, твоя божья матерь!

Федорка глядела, крестилась, радовалась:

– Сподобил господь...

Но на обратном пути ее одолели сомнения:

– А ты, Динка, тоже видела божью матерь?

– Конечно, видела. Это же икона! Ее сами монахи подложили! Вот хитрюги какие! – хохотала Динка.

– Смотри, накажет тебя бог! – пугалась Федорка. – Не насмехайся лучше!

– Да я ни во что это не верю! А вот хочешь, пойдем раным-рано на эту криничку, я прыгну туда и вытащу тебе эту икону? Хочешь?

– Нет, нет! – замахала руками Федорка. – Я боюсь! Накажет нас бог, отнимет руки и ноги! Калеками станем, лучше и не говори мне такого!

– Ну, как хочешь! Только подумай сама, почему же нам одинаковая честь – что тебе, то и мне? Ты верующая, тебе бы божья матерь и показалась, а мне зачем?

– Не знаю... – вздохнула Федорка. – Как я могу знать, что божья матерь об нас думает?

Динка снова захохотала. Федорка обиделась. Утром Динка прибежала к ней мириться.

– Не будем спорить, – сказала она. – Когда-нибудь ты сама узнаешь, что все это неправда.

Федорка узнала через несколько дней. Она прибежала к Динке с неожиданной новостью.

– Чуешь, Динка? – живо сказала она. – На святую криницу зашли какие-то хлопцы с Киева... Кто говорит, студенты... Зашли, заглянули в криницу да и говорят: вот как здесь народ морочат! Один разделся, нырнул в криницу и вытащил икону богоматери... Монах давай шуметь на него, старухи плакать начали, а эти хлопцы только смеются: «Кому вы верите? Попам да монахам?» И теперь все... Не стали люди туда ходить, и я не пойду больше, – закончила Федорка.

– Вот здорово получилось! – рассказывая об этом дома, заключила Динка.

Федорка была живая и любознательная девочка, а Динке нужна была слушательница. Усевшись на траву под тремя березками, Федорка могла без конца слушать Динкины истории. В этих историях вымысел был так искусно перемешан с правдой, что Федорка, слушая их, то смеялась, то плакала, то просто, удивляясь, говорила:

– И откуда ты так много знаешь? Как будто уже сто лет живешь на свете!

– А из книг! Я многое знаю из книг, – скромно сознавалась Динка.

– Вот если бы и мне выучиться читать! – сказала один раз Федорка.

Динка попросила маму привезти Федорке букварь и каждый день терпеливо показывала ей буквы. Память у Федорки была редкая, буквы она запоминала сразу.

– Когда я приеду на следующее лето, ты будешь уже читать! – радовалась Динка.

Незаметно шло время. Однажды Федорка пришла на хутор в красном монисто из калины; на голове у нее был венок из желтых осенних листьев.