Онлайн книга «Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты»
|
Ледяной Василий Блаженный – словно вазочка с шариками мороженого… На улице – ни души. Москва стынет. Замерзает. Сколько сейчас? Минус сорок, наверное. Таких морозов в столице еще не бывало. Старожилы, как говорится, не припомнят. Говорят, во всех этих панельных многоэтажках на окраинах люди пальто не снимают. Хорошо, что хоть в «России» топят, как в сауне. Цековская блатная гостиница. Еще б здесь не топили! Громкий стук в дверь. В сердце, в животе, в горле – все мгновенно оборвалось. Все клетки тела заледенели. Вот оно. Пришли. Как быстро!.. Боже, что делать? Секунду он стоял, надеясь, что ошиблись дверью. Громкий стук повторился. Он решительно шагнул к двери и, не спрашивая – что там спрашивать, неужто не ясно, кто пожаловал? – распахнул дверь. На пороге стояла она. Пылающие с мороза щеки. Гневные голубые глаза. – Боишься? – презрительно спросила она. Он не мог вымолвить ни слова, пораженный внезапной радостью. Все его клетки затопляло чувство освобождения. Он жив, он жив! Он на свободе! – Позволишь войти? – в том же суховато-надменном тоне продолжала она. Он отступил и сделал преувеличенно-широкий, барский приглашающий жест. Она вошла в номер. – Раздеваться не буду, – бросила она. – А я хотел бы, – скабрезно хмыкнул он. – Паяц! – обдала она его презрением. Презрение-то презрение, гнев-то гнев, но ты приехала ко мне. Без предупреждения и без приглашения. В два часа ночи приехала. По стылой Москве. По ледяным улицам, где не ходят трамваи, а такси будешь ловить два часа – не поймаешь. – Позвольте, сударыня, предложить вам с морозца добрую рюмку коньяку… Она не ответила, внимательно и быстро оглядывая номер. Номер был роскошным. Приемная, спальня… На столе стояла бутылка армянского коньяка «КВ» и валялся распечатанный блок «Мальборо». – Значит, ты и вправду стал обыкновенным жуликом… – высокомерно и грустно протянула она. Он пожал плечами. – Но сколько веревочке ни виться… – произнесла она ту же самую клишированную фразу из судебных очерков в «Известиях», которая и ему сегодня приходила в голову. – Теперь слушай, – продолжила она. – Тебя возьмут. Очень скоро. Наверно, даже завтра… – Ты служишь на Петровке? – Не перебивай. Раз я говорю – я знаю. – Откуда? Она продолжала, словно не замечая его вопросов: – У тебя еще есть время. Бросай все. Уезжай. Бросай, бросай все, сматывай удочки и беги! Беги! В тайгу, в тундру, в пустыню!.. Может, они тебя не найдут… А может, лучше, чтоб нашли. Тебе же лучше. – Ты меня любишь? – Я ненавижу тебя. Негодяй. – Она развернулась, отворила дверь: – Прощай, мелкий жулик. Он бросился к ней, схватил за рукав каракулевого пальто: – Постой! – Если ты думаешь, что я тебя простила, ты очень сильно ошибаешься. – Она брезгливо вырвала рукав из его рук. – Прощай! Дверь номера с силой захлопнулась. Ее каблучки застучали по гостиничному коридору. Объясняться бесполезно. «О, эти русские женщины, – подумал он. – О, эти советские женщины! Они любят и ненавидят, спасают и презирают, оскорбляют и жертвуют для тебя собой – и все это одним махом, одновременно. В едином, так сказать, порыве!..» Он задумчиво выпил рюмку коньяку. Постоял в раздумье, а потом решительно вышел из номера. * * * В парижском пригороде Марн-ле-Вилле малыш Жак в темноте своего переулка сразу приметил «Пежо» с парижскими номерами. Может, это полицейские так маскируются? Да нет, они бы приехали как полагается, с мигалкой… Жак мрачно подумал: «Сейчас в полицию еще один сигнал поступит… Ворчливая Жаклин позвонит, скажет, что я пропал». Из машины вышли два человека. Они говорили по-английски. Надежно скрытый кустами Жак прислушался: как хорошо, что с английским у него все тип-топ! – Их там может быть сколько угодно, – мрачно сказал один, тот, что постарше. – Не больше четырех, – возразил второй, помоложе. Жак решительно выскочил из кустов и возбужденным полушепотом проговорил: – Месье! Пока их там всего двое! Я покажу, где черный ход! * * * Столовка громко рыгнул: – Тошнит меня от этих долбаных сандвичей! Бомж сердито буркнул: – А меня тошнит, когда ты рыгаешь… Пойду отолью. Он лениво поднялся и направился к двери. Его остановил Столовка: – Тормозни… Кажись, кто-то ходит. Бомж среагировал мгновенно. Он одним прыжком подскочил к Татьяне и приставил к ее виску пистолет. А Столовка осторожно подкрался к двери. Часы показывали начало первого. * * * Самолет приземлился в полночь. Виза ему была не нужна. Семь лет назад он за пять штук «гринов» купил паспорт гражданина Государства Израиль. Теперь мог ездить, куда душа пожелает. Сонные французы быстро произвели все формальности, и уже в двадцать минут первого Михаил Ефремович Шлягун пожал руку Рустаму и небрежно кивнул Мелешину. * * * В полночь удалось выйти на связь с водителем того такси, в которое пересели бандиты вместе с заложницей. Тот сообщил адрес, по которому он отвез подозрительную компанию. * * * В двенадцать ночи дошло дело до телефонного звонка маленького Жака. По адресу дома мадам Мартин отправили наконец освободившуюся патрульную машину. * * * В голове плескалось море, кричали чайки. Промелькнула южнороссийская Набережная и ее красный «пежик»… Вспомнилось почему-то, как она первый раз пришла на лекцию в университет. Выплыло озабоченное милое лицо Валеры и встревоженные глаза мамми. Татьяна закрыла глаза еще крепче. Она тоже слышала, что в доме кто-то есть. Но если этот кто-то – спаситель? – сейчас войдет в комнату, она мгновенно получит пулю в голову. Татьяна так сильно зажмурилась, что теперь перед глазами плавали оранжево-красные круги. * * * Том недаром служил в морской пехоте. Когда его напарник с непонятным угрожающим русским криком ворвался в дверь, он бросил с платана, росшего перед домом, булыжник в окно. Пистолет, прижатый к виску Тани, дернулся в сторону обманки. Первый бандит выстрелил в сторону русского, но тот уже успел отпрыгнуть в угол. |