Книга Большая нефть, страница 13 – Елена Толстая

— Как мой отец?

— Приблизительно, — не опустила глаз Алина.

— Мама, я не передумаю, — предупредил Степан.

— Хорошо, — кивнула Алина. Степан видел, что она ему не вполне верит. — Дело твое. В конце концов, это твоя жизнь. Но если ты захочешь вернуться — помни: здесь всегда будет твой дом. И я всегда буду ждать тебя.

* * *

Балки — временные дома, построенные из «подручного материала», — горели как спички. Комендант Дора Семеновна боролась с пожароопасностью, но даже ее драконовские методы не спасали. Единственное, за что она по-настоящему боролась, — так это за отсутствие человеческих жертв. Пока что боролась успешно. Чего нельзя сказать о других жертвах. Погибали блузки, юбки и пеленки, огонь не щадил ни детских игрушек, ни библиотечных книжек, ни добытой с таким трудом «приличной» обуви… Безвременную кончину принимали одеяла и подушки, но если огонь удавалось потушить сравнительно быстро, то в живых оставались чайники. Слабое, но все же утешение.

ИЗ ДНЕВНИКА ДЕНИСА РОГОВА

Вот и первое приключение: пожар. Не о таких приключениях мне мечталось, но — тоже жизненный опыт. Загорелся соседний дом. Я проснулся от того, что стало вдруг светло как днем. Кругом топали, грохотали, кричали. Все началось мгновенно: только что была полная тишина и темень — и вдруг ночь словно взорвалась. Впечатление, будто люди живут в полной готовности вскочить и что-то делать. Я чувствовал себя неловким увальнем, когда натягивал сапоги и куртку и выскакивал наружу.

Собственно, пожар уже заканчивался. Из окон выбрасывали чемоданы, пара их были незастегнутыми, и вещи свисали оттуда, как кишки из распоротого брюха (Я не видел, как свисают кишки, но подозреваю, что точно так же. Сравнение хорошее.) Потом затрещала крыша. Дора Семеновна выскочила вперед и закричала зычным голосом:

— Всё! Уходи! Уходи, черт сейчас рухнет!

Из пожара вывалился человек в горящем ватнике. Он сразу упал на землю, на него набросили одеяло, и все закончилось. Ватник толстый, так что мужик даже не пострадал. Встал как ни в чем не бывало.

В этот самый миг дом обрушился. Из пожарной бочки облили водой, поднялся пар, смешанный с грязью, все страшно зашипело — и стало темно и тихо.

Вот и весь пожар. Я даже не успел принять участия в тушении. Пошел спать, чувствуя, что в носу и в горле у меня собралась зола. Не нос, а дымоход какой-то.

Утром на пепелище приехало начальство — Григорий Александрович Буров собственной персоной и с ним товарищ Банников, начальник управления по быту и кадрам. Я хотел поговорить с ними, обсудить обстановку. Пока они ходили, подошел и представился.

Буров воззрился на меня с каким-то радостным изумлением. Как будто встретил животное редкой породы.

— Журналист? Из Москвы? Из самой Москвы?

Я почувствовал, что краснею.

— Я пишу очерк… — сказал я. И прибавил совсем уже неловко: — Для практики.

— Журналист значит — повторил Буров. — Ну, записывай. В этом году балков сгорело на… на сколько больше, товарищ Банников? Доложите товарищу из Москвы.

— На пять, — угрюмо сказал Банников.

— Вот, на пять, — повернулся ко мне опять Буров. — На пять больше, чем в прошлом. А почему? Потому что строим их из чего попало. Обогреваем опять же чем придется. Буржуйками, как в войну. Войну-то застал, корреспондент? Нет уже?

— Нет…

— Ну, ты меня понял, — сказал Буров. — Вот и горим. Пожар ночью наблюдать изволил? Может, и тушить сподобился? Впечатление что надо, да?

Он вздохнул.

— Стройматериалы нужны, Григорий Александрович, — сказал Банников. — Люди. Не хватает ничего.

— Дам я тебе стройматериалы, — вздохнул Буров. — И людей дам.

— Людей-то откуда возьмешь? — взъелся Банников. Он так разволновался, что даже позабыл о моем присутствии.

— Ну, ты же у меня заместитель по быту и кадрам, — сказал Буров почему-то совсем несерьезным тоном. — Вот ты и думай.

— Я так думаю, Саныч, что у меня голова скоро лопнет — пожаловался Банников. — Тебе легко говорить. Каждый человек ведь на счету. Кадров не хватает — раз. Текучка большая — два.

— Текучка в первую очередь из-за того, что условия проживания, Анатолий, — будем говорить честно, — скотские. Ну куда это годится! — Буров показал на пепелище. — И будут от нас увольняться, пока живут вот так… Перспектива какая-то должна быть!

— Пока перспектива появится, ты мне скажи, откуда я людей возьму? — пристал Банников.

— Ну, мы с тобой, к примеру, — произнес Буров. Банникову это, ясное дело, не очень понравилось. — Корреспондент вон. Тоже праздношатающийся. Лопату в руки — и пусть трудится. А, корреспондент? Согласен работать?

— Я только об этом и мечтаю, — выпалил я. — Чтобы влиться в трудовой коллектив. Я, собственно, не столько даже для газеты, сколько… ну, для себя. Хочу быть писателем. Хорошим писателем. А хороший писатель обязательно должен побывать в гуще событий. Чтобы люди не стеснялись — говорили, что думают. Чтобы за своего считали…

— Ага, — сказал Буров как-то странно. — Они при тебе будут говорить не стесняясь, а ты записывать?

— Я не то имел в виду! — сказал я горячо.

Но Буров уже смеялся.

— Да понял я тебя, понял… писатель… Скажи Доре, чтобы лопату тебе дала, в самом деле. Поможешь разгрести тут. И, Банников, учти этого неучтенного.

— Учту, учту, — пробурчал Банников. — Из Москвы что слышно? Когда начнется наконец капитальное строительство в поселке?

— Обещают — неопределенно ответил Буров.

— Что обещают?

— Скоро начать обещают, — сказал Буров. — Пришлют специалиста, выделят материалы. Настоящие материалы, а не эти доски…

— Скорей бы, — вздохнул Банников. — Я тебе, Саныч, не при корреспонденте будь сказано, прямо говорю: люди действительно на пределе. Скоро массовое бегство с объекта начнется. А задержать не можем — нечем.

— Да ладно тебе, задержать не можем… — Буров махнул рукой. — Собери собрание, объясни ситуацию. Мне что, учить тебя, как работать с кадрами? Толя, ты не представитель профсоюза, ты — ру-ко-во-ди-тель.

Лицо Банникова отобразило ужас, как писали в старинных романах. Затем темная мысль скользнула в его глазах (как писали в тех же, старинных романах). Но Буров уловил эту мысль и опередил ее:

— И не вздумай опять проситься на буровую. Не отпущу. Понял?

— Да понял, понял…

В этот момент из дома выскочила Дора Семеновна. На ней были старая кофта мелкой вязки и квадратная коричневая юбка в пятнах сажи.