Книга Большая нефть, страница 45 – Елена Толстая

Вот и приступили… Денег нет. Нет и кое-какого экспедиционного имущества, закупленного в местных магазинах. Пропали часы Лялина, другие хорошие личные вещи.

Сомнений больше не оставалось. Ухтомский разбудил оставшихся — Лялина и Самарина.

— Что?! — подскочил Лялин. Он всегда ожидал худшего. И не всегда безосновательно, надо признать.

— То! — в тон ему ответил Ухтомский. — Ушли эти двое, тихушники чертовы.

— Я так и знал! — воскликнул Лялин горестно.

— Да не ори ты, — с досадой молвил Ухтомский.

— Много забрали? — спросил Лялин, выбираясь из кровати.

— Да все, почитай, забрали. Деньги все, имущество… Даже из карманов выгребли. Гляди!

Он вывернул карман штормовки.

Лялин принялся причитать, ругаться и подсчитывать ущерб. Степа Самарин спустил на пол ноги, поежился от холода, начал наматывать портянки. Потом сказал спокойно:

— Так далеко же уйти они не могли. Они ж пешком. Лошадей-то не забрали?

У геологов были закуплены три лошади. Ухтомский любил ездить верхом. К тому же в здешних краях зачастую на машине не проехать, а вот на лошади — другое дело… В управлении знали о том, что Ухтомский предпочитает «гужевой транспорт», и не противились. Аргументы веские: времени в обрез, а автомобиль бессилен. («Гужевым транспортом» назвал лошадей в шестьдесят первом году один безграмотный бухгалтер при составлении ведомости. Ухтомский так хохотал, когда увидел эту графу в смете, что Лялин всерьез перепугался за его здоровье. А потом дурацкое выражение прижилось в экспедиции. И теперь уже никто даже не улыбался.)

— Погоди, — остановил Самарина Лялин, — что ты имеешь в виду — «далеко уйти не могли»?

— Да то, что мы легко их догоним.

— Да ты что!.. — начал было Лялин, однако Ухтомский остановил его.

— Егор, он прав. Нужно организовать погоню. Они не умеют ездить верхом, ушли пешком, точно. Я проверял лошадей.

— Их небось в первую очередь, — пробурчал Лялин. — А нашли бы меня с перерезанным горлом — ты бы только к обеду заметил.

— К завтраку, — буркнул Ухтомский. — Степан, седлай лошадей.

Степан радостно рванулся к выходу. Лялин глядел на Ухтомского как на сумасшедшего.

— Какая погоня. Владимир Архипович? Да ты в своем уме? В милицию надо сообщить, а не самодеятельность проявлять! Если мне память не изменяет, эти двое оба сидели за вооруженный грабеж…

— Ну вот! — воскликнул Ухтомский. — А если мне память не изменяет, их уже один раз поймали. Значит, и второй раз поймаем. Времени терять нельзя. Пока мы в милицию побежим, как побитые бобики, пока милиция действовать начнет — уйдут наши тихушники в такие медвежьи края, что их с ручным медведем не сыщешь!

Степан уже выскочил из комнаты. Лошади встретили его приветливым ржанием. Степан кормил их, чистил, выводил гулять в те дни, когда Ухтомский не ездил верхом. Сам понемногу осваивал верховую езду.

Он начал седлать Алтына, лошадь Ухтомского. Скоро сам геолог появился в конюшне, закончил работу. Лялин тоже взял седло, попону, но ворчать не переставал.

— Я взываю к твоему разуму, Владимир! У нас одно ружье на троих…

— И два ножа, — прибавил Степан.

— У них только два пути, — говорил Ухтомский, не слушая никаких возражений. — Либо на Моховое, либо — охотничья заимка. А в Моховое они днем не пойдут.

Погоня началась.

Степану нравилось ездить верхом. Нравились лошади. Мощные звери, способные одним ударом копыта проломить человеку голову и все же подчинявшиеся ему; тяжелые и сильные — и все же очень хрупкие. Опасность, казалось, угрожала им на каждом шагу: не вовремя напоить, загнать или, наоборот, не вывести на прогулку, повредить лошади ногу — все это заканчивается смертью животного. Удивительно устроен мир, думал Степан, и все существа в нем такие разные!

Он привычно уклонялся от еловых лап, нырял под ветки деревьев. Конь вынес его на тропинку. Скоро уже охотничья заимка, о которой говорил Ухтомский. Сейчас здесь нет охотников, заимка пустует. Ближе к снегопадам, возможно, появятся промысловики. Неизвестно. Говорят, нефтяники все зверье распугали.

Заржал, почуяв близость человеческого жилья, конь Ухтомского. Наклонившись к его уху, Владимир Архипович похлопал животное по шее, шепнул: «Тише, тише»… А потом повернулся к своим спутникам:

— Они здесь.

Все трое спешились, привязали лошадей. Дальше следовало идти пешком. Помимо всего прочего, Ухтомский боялся, что преступники начнут отстреливаться и попадут в лошадь. В лошадь попасть легче, чем в человека, она крупнее. А гибели животного Ухтомский бы не перенес. О том, что может погибнуть он сам или пострадать кто-то из сотрудников, Ухтомский почему-то не думал. Он был уверен в успехе. Трое против двоих. Они должны справиться.

«Тихушники» были там, в избушке. Они слышали ржание лошади и не обольщались: погоня была близко. Выглянули в узенькое, похожее на бойницу, окошко, но никого не увидели. И все равно сомнений у них не было.

— Вот ведь черт, а казался таким интеллигентом, — высказался один насчет Ухтомского.

— Интеллигент! — ответил другой. — Видал, как он на лошади ездит? Этот своего не упустит. Зря мы вообще затеяли…

— Не зря! — оборвал первый. Он взял пистолет, спрятанный на заимке.

Пистолет этот оставался еще с войны. О его существовании беглый — Ушаков — знал еще с августа.

Узнал от одного мужика в Каменногорске. Тот по пьяни проболтался, что прячет оружие на верхней полке на охотничьей заимке, так, на всякий случай. Одно дело — ружье, другое — пистолет. Пистолет этот нигде не регистрирован, ни по каким сводкам не проходит. Если что — в жизни не найдут, кто произвел выстрел.

Люди, выпив, много болтают, это да… Тем не менее пистолет действительно был на месте. Лежал на верхней полке, среди пыльных бутылок и газет, завернутый в промасленное полотенце. Там же нашлась и коробка с патронами. Еще лучше. Не перекосило бы да не разорвалось бы в руке…

— Может, не надо? — спросил Ушакова его спутник.

— Надо… не надо… — проворчал тот. — Все уже сделано, пути назад нету. Или они нас — или мы их. У них ружье есть.

— Идут!

Ухтомский знал, что их уже услышали и скрываться смысла не имеет. Шел открыто, держа ружье наготове. Крикнул:

— Выходите!

В ответ раздался выстрел.

Ухтомский нырнул, пригибаясь, а Степан выбежал вперед с ножом в руке.

— Сдавайтесь! — крикнул Степан срывающимся голосом.

Второй выстрел швырнул Степана на землю. Плечо ему обожгло, потом стало сыро, а перед глазами все поплыло. Степан подполз к стене избушки, прижался к ней и мутным взором наблюдал за происходящим.