Книга Я тебя никогда не забуду, страница 22 – Френсин Паскаль

– О, Лив, я так сожалею, – сказала Элизабет.

Все сидевшие за столом тоже выразили свое сочувствие.

– Ему сейчас так тяжело. Особенно после того, как отец их бросил. – Оливия тряхнула головой. Ее блестящие серебряные серьги закачались из стороны в сторону. – У него, кроме матери, никого нет…

– Но у него есть ты, – осторожно напомнила Инид.

Оливия покраснела.

– Да, я сделаю все, что в моих силах.

– Отец Брюса, кажется, тоже, – заметил Тодд.

– Да, это теперь ясно, – подтвердила Оливия. – Не можем понять, что им движет, но мы с Роджером все равно так ему благодарны.

– Могу представить, – согласился Тодд.

За столом воцарилось грустное молчание. Наконец Оливия снова заговорила:

– Я уверена, что Роджер был бы недоволен, если б узнал, что мы во время такого события обсуждаем его проблемы. – И она кивнула в сторону Уиистона.

Все принялись наблюдать, как он доедал оставшийся кусок первой пиццы.

– Вы только посмотрите на него! – воскликнула Элизабет.

Уинстон откинулся на спинку стула и похлопал себя по животу:

– Фрэнк, пицца просто великолепна! Можно мне еще одну?

– С удовольствием, – ответил Фрэнк Де Люна и поставил перед ним вторую пиццу.

– А выглядит она ничего, – заметил Джон Пфайфер. – Скорей бы и нам принесли, что ли. – И он стал следить взглядом за официантом, который, пробравшись сквозь толпу, ставил пышущую жаром пиццу на столик перед Диди Гордон и серфингистом Билли Чейзом, которые сидели возле автоматического проигрывателя.

– Спокойнее, Джон, спокойнее, – усмехнулся Тодд.

– Как можно быть спокойным, когда на моих глазах Уин поедает один кусок за другим? – оправдываясь, ответил Джон.

Все засмеялись, забыв грустный разговор о матери Роджера.

– Уверена, что Уинстон не откажется от твоей помощи, – захохотала Элизабет. – У него здесь еды хватит на всю школьную футбольную команду. – Она показала на стойку, на которой остывали третья, четвертая и пятая пиццы.

Уинстон съел уже половину четвертой пиццы, когда, к радости Джона, и к ним за столик принесли пиццу с перцем, колбасой, грибами и остальными приправами по рецепту Гвидо. Уинстону же приходилось есть более простой вариант.

Элизабет свернула свою порцию и откусила большой, покрытый сыром кусок.

– Уф… Горячо! – Она часто задышала и стала махать перед раскрытым ртом ладонью.

Элизабет каждый раз обещала себе не спешить с едой, чтобы не обжечься, но, когда приносили пиццу Гвидо прямо с пылу с жару, ей не терпелось поскорее откусить.

Тодд шутя погрозил ей пальцем:

– Ты, кажется, говорила мне, что на этот раз подождешь, пока она остынет. Вот смотри. – Он несколько раз подул на пиццу и отставил ее в сторону на несколько минут, прежде чем приняться за еду.

– Но, Тодд, я же должна начать первой, а то ты все проглотишь, прежде чем я начну есть.

– И это не его вина, – заметил Рикки Капальдо, облизывая пальцы. – В конце концов здесь лучшая пицца в мире.

Элизабет не спорила. Когда ей приходилось развлекать гостей из других городов, пиццерия Гвидо была одним из первых мест, куда она их вела. Многие, особенно жители больших городов, скептически относились к заявлению, что в маленьком городке Ласковая Долина делают пиццу лучше, чем в любом другом месте. Но, едва распробовав, они тут же меняли свое мнение. Одни говорили, что это из-за кирпичной печи, которая позволяла сделать такую прекрасную корочку. Другие утверждали, что секрет в приготовлении томатного соуса. Но никто не мог устоять перед пиццей Гвидо. И меньше всех Уинстон, который ел уже пятую по счету.

– Он расправляется с ней довольно шустро для человека, у которого болит желудок, – заметила Оливия.

– Не так уж и шустро, – возразил Джон. – Эту он ест значительно медленнее, чем предыдущую. И аппетит у него явно поубавился.

– Еще бы, столько съесть, – сказала Энни Уитмен. – Но я думаю, он справится. – И она яростно откусила от своей пиццы, словно желала помочь Уинстону.

К тому времени, как Элизабет и ее компания уже закончили свои порции, болтая и веселясь, Уинстон, который занимался исключительно едой, приступил к шестой пицце.

Весь зал не сводил с него глаз. Блестящая корона съехала с его головы и валялась под столом. Он же все свое внимание сосредоточил на пицце, стоявшей перед ним. Лицо его помрачнело. Было заметно, что он старается перебороть боль в желудке. В какой-то момент он даже опустил голову на стол, схватился руками за живот и принялся раскачиваться из стороны в сторону, тихонько постанывая.

– Не сдавайся, Уинстон, – одобрительно воскликнула Оливия Дэвидсон. – Осталось каких-то полторы пиццы, и все.

Уинстон медленно поднял голову и опять принялся за еду. Из толпы послышались подбадривающие возгласы. Уинстон слабо улыбнулся своим болельщикам и телекамерам. Крики одобрения, казалось, поддерживали его, пока не осталась последняя пицца. Он взял первый кусок, и ресторан опять наполнился радостными возгласами, аплодисментами и шумом.

– Он сможет! – воскликнула Энни Уитмен.

Но вдруг, когда позади было шесть с половиной экстра-пицц и осталась самая малость, Уинстон бросил недоеденный кусок, вскочил и с позеленевшим лицом бросился вон.

– О-о-о… – По толпе прошел гул разочарования.

– Не могу поверить, – грустно вздохнула Энни.

– Столько съесть и все напрасно, – поддержал ее Джон Пфайфер.

Камеры телевидения отсняли оставшуюся половину пиццы и стопку пустых подносов.

– Вот и все, – объявила в микрофон Анна Скарпелли.

– Бедный Уинстон, – покачала головой Элизабет. – Как ему сейчас должно быть плохо.

Несколько минут спустя Уинстон с неизменной дурацкой ухмылкой на губах снова появился в зале.

– Прекрасная попытка! – перекрикивая аплодисменты, гулко раздававшейся в обитых деревом стенах, воскликнула Диди Гордон.

– Ты все равно чемпион! – раздался еще чей-то возглас.

– Скажи речь! – закричал Тодд.

Его поддержали несколько голосов.

– Ну, если вы настаиваете, – бодро согласился Уинстон.

В зале воцарилась тишина. Камеры были вновь направлены на Уинстона.

– Прежде всего, хотя мне и не удалось побить рекорд, хотелось бы поблагодарить всех, кто пришел поддержать меня, – начал он. – И если кто-то из вас хочет помочь мне с последней пиццей – она ваша. – И он кивнул в сторону уже холодных остатков седьмой пиццы.

Раздался взрыв хохота.