Онлайн книга «Две половинки»
– Сдала анализы, – неохотно ответила она на вопросы. – Когда результаты? – Послезавтра. Что-то было в ее тоне – отчуждение, раздражение, сомнение? Степан не стал разбираться и выяснять – неинтересно. Для себя Больших уже все понял и решил: если у нее есть повод обижаться, значит, так тому и быть. А назавтра его срочно вызвали на работу, на большую аварию на подмосковном заводе. Он вернулся домой глубокой ночью полуживой от усталости и завалился спать. Рано утром следующего дня начальство отправило Больших на серию новых тренировок на полигон, в казарменный режим. Весело. Он все время помнил о Стаське! Думал о ней каждый день – с утра до вечера и ночью. Когда не работал, думал только о ней! И надо же случиться такой засаде? А? В тот момент, когда он понял все, решился, набрался смелости, как птица перед полетом, – и такая невезуха глобальная! Он несколько раз пытался позвонить ей, набирал номер, но в последний момент нажимал «отбой». Что он ей скажет по телефону? Все, что Степан хотел, рвался ей сказать, можно говорить, только глядя в глаза! Сказать – и заграбастать ее всю и больше не отпускать от себя! Вера холодно и отстраненно отчиталась ему, когда он позвонил, что результаты анализов получены, ей поставили диагноз пиелонефрит, назначили лечение и какие-то дополнительные обследования. – Ничего страшного. Спасибо тебе за заботу и что настоял на посещении врача, – произнесла она чужим ровным тоном. – Не расстраивайся, – подбодрил Степан, – пиелонефрит – это излечимо, и действительно не так страшно. – Да, – согласилась тем же тоном она. И первый раз в своей практике доктор Больших не довел дело до конца – не перезвонил врачу, лично узнать результаты обследования, не съездил и не посмотрел сам. В конце концов, решил он, Вера взрослая, грамотная женщина, главный бухгалтер солидной фирмы и отдает себе отчет, что отвечает за свое здоровье, да к тому же одна поднимает ребенка. Что это было? Нежелание углубляться в ее проблемы, решение поскорей расстаться или оскорбленное «фи» на игнорирование его профессионализма и участия? Или общий раздрай, непонятный, воцарившийся в его душе? Что-то непонятное и неприятное происходило с ним и мучило. Он осознал, что прошло десять дней с того момента, когда он прилетел в Москву и готов был бежать, мчаться к Стаське, и не то, что не доехал, даже не позвонил, находя оправдание в невозможности такого разговора по телефону. Однажды, вернувшись с тренингов и стоя в своем доме у окна, Степан спросил самого себя: – И в чем дело? И, старавшийся быть честным с самим собой, Степан Больших ответил темноте за окном: – Не звоню и не еду и оттягиваю этот момент! А потому что страхи, от которых так легко и просто было очистить душу, как лук от шелухи, в том суровом горном пространстве, где важность и значение имели только настоящие чувства, дела, поступки, неведомым образом прочистившие мозги от неглавного, по возвращении в привычный мир, в общение с людьми с погружением в их проблемы, дела, поступки, незаметно вползли назад и удобно устроились на старом месте! И так же незаметно вернулось осознание того, что Станислава – это некое неизвестное явление в его жизни, с которым он, Степан Больших, никогда не сталкивался. И никакие полунакалы, получувства с отстраненностью и закрытостью душевной в отношениях с ней не получатся, как ни старайся. Да ничего из прошлого накопленного опыта общения, проживания с женщинами в отношениях со Стаськой не применимо и не работает. Это не Вера и не Надя, и ни одна из женщин, прошедших через его жизнь! Если он придет к ней – то навсегда! Придет, чтобы не расставаться! И это вызывало чувства, схожие с теми, когда стоишь на краю бездны – страшно до жути и до жути хочется испытать этот полет!! И только чувство самосохранения останавливает от последнего шага… И это пугало его до смерти – что никак по-другому у них не получится! Доктора Больших пугало и останавливало от того самого последнего шага невозможность компромисса и привычной необремененности чувствами. Все он понимал и имел смелость признаваться себе без поблажек, стоя у темного окна, а также то, что вариантов-то всего два – либо он с ней, весь, с потрохами и всерьез и навсегда, либо без нее, и тоже навсегда. И это как-то очень фатально. Мужик в тридцать девять лет – это не мальчишка в двадцать три, и не юноша в тридцать! Это мужчина, создавший, устроивший свой мир – удобный, комфортный, уютный и оттого безопасный – таким образом, который его устраивает больше всего, и ломать, внедряться в этот обустроенный мир он не позволит никому! Но и жить без Стаськи теперь не получается! Как-то исподволь и незаметно эта обыденная, каждодневная жизнь превратилась в серое, утратившее краски и радость бытие. И только воспоминания раскрашивали эту серость в цвета, заставляя мгновенно реагировать тело, когда перед глазами вставало, как у них все было, как она смотрела на него и кричала под ним от счастья! Вот и выбирай! Но он пока не выбрал. Дав себе малоприятные характеристики, честно оценив свою трусость, все сказав себе мысленно – он так и не выбрал! За него выбрало уставшее подсознание. Само. А достал потому что! А может, ангел какой помог… Степан отвез родителей, сидевших с Дениской, пока Анька была в больнице у мужа, домой, посидел с ними, попил чайку, поговорил. Дела семьи, родных Больших неизменно держал на контроле всегда – помогал, устраивал, решал, созванивался каждый день, если не находился в дальней командировке. Посещение и уход за Юрой в больнице родственники распределили между собой, согласовав график – его родители, Юрины и Анна. Степана в распорядок не внесли как участвующего в ином непростом рабочем графике. Он и так заезжал при любой возможности в больницу, проверял, как идет процесс восстановления, и развозил всех по домам. Родители по обыкновению уговаривали остаться переночевать, но он отказался. Услышав по «Авторадио» об ожидающей его впереди пробке, Степан свернул в объезд и, занятый своими мыслями, автоматически вел машину. Когда Больших осознал и увидел, КУДА он приехал, холод пробежал у него по позвоночнику – не отдавая себе отчета, не думая о дороге, он оказался у Стаськиного подъезда! Все возможные места парковки были заняты, в том числе и ее «фордиком». Стиснув зубы, Степан крутанул руль, вскарабкался на тротуар, остановил машину прямехонько под подъездом, выключил двигатель и остался сидеть на месте. |