Онлайн книга «Страдания юного Зингера»
|
Я не могу удержаться на ките. Я соскальзываю с его гладкой, мокрой спины. Что ж поделать, я слишком хорошо усвоил козьма-прутковскую заповедь: «Если у тебя есть фонтан — заткни его». От отчаянья хватаюсь я за китовый ус, пытаюсь удержаться над водой. Но вновь бьют копыта по глади моря, и вновь я терплю крушенье. В стакане воды? Поднимаю белый флаг. Белой ночью Петербург затерянным призраком бродит в густом молоке белых колонн. Он утрачивает плоть и тяжесть, становится невесомым. Бесшумно повисает над Невой, и его отражение в речной воде реальнее, чем он сам. Река была здесь задолго до города. Она родила его от отчаянья одиночества? Однажды он приснился ей? А Петр Великий лишь подсмотрел сон природы? Но все же, зачем пришел сюда человек? Кому мешал спящий младенец-мир? Впрочем, что явь, что сон? Дурацкие, однако, вопросы приходят в голову человека на пороге сновидения. Ответы на них все равно не найти — ни во сне, ни наяву… Глаза мои вновь закрываются. Шелестит страница, шелестит невская вода. Но как же так? Могу ли я слышать в закрытой комнате плеск реки, хотя она и не очень далеко от меня? Быть может, сама Нева стала сейчас моим сновидением? Город — творение человека. И в конце концов, нет ничего странного, что Петербург — это литература. Миф. Мираж. Но белая ночь, призрак природы, — тоже литература? Достоевский и Андрей Белый бродят в ночном тумане, аукаются, но никак не могут встретиться. Размываются, словно столетия, силуэты людей… Почти неотличимы друг от друга были сейчас: утро, день, вечер, ночь. Что более живое: сон или явь? Никогда не забуду (он был или не был этот вечер)… Правда, утренняя прохлада вернула ощущение реальности. Камень снова стал камнем, дерево — деревом, улица — улицей. На улице разбитная деваха, когда я проходил мимо нее, сказала с улыбкой (полузевком?): — У вас такой одинокий вид! И я так одинока! Пригласите меня к себе в гости! Я — ваша незнакомка. Ну что же, поэт Александр Блок мне гораздо ближе, чем прозаик Андрей Белый. И реальнее. Груды мусора да лужи, грязь, объедки, ржавый лом. Говорили: рай. А хуже место вряд ли где найдем. Вместо солнца и лазури — тучи, дождь и град, и снег; изверженья, войны, бури не закончатся вовек. Где рачительный хозяин — привести все в Божий вид? Не Адам, — хотя бы Каин, раз уж Авель был убит. Наша жизнь — короче суток. Лишь обдумать: что да как, или спрятаться в закуток и посвистывать в кулак. Под ногой то гвоздь, то склянка, то обертка от сластей. Так и вертится времянка с вывеской: Земля людей. |