Онлайн книга «Пленники старой Москвы»
– Идем лучше в кафе. Они снова пошли в кафе и сели за тот же столик. – Ну? – спросила Катерина. – Прежде всего замечу: ровным счетом ничего не случилось. – Считай, что успокоил. Теперь скажи, что хотел. – Я поговорил со своим другом… – С фээсбэшником? – Да. Он обещал разузнать все, что получится. – Насчет квартиры? – Насчет квартиры и насчет того, что вокруг. Я поговорил с ним на тему электромагнитных полей. Он не исключил такого воздействия. В арсенале спецслужб, в том числе иностранных, такие практики есть. Однако после такого рода воздействия помимо остановки сердца в теле человека происходят необратимые процессы, которые при вскрытии нельзя не заметить. Не думаю, что судмедэксперт не обратил на это внимание. И наконец, главный его аргумент: кому нужны твои работяги? – Я поняла. – Катерина ответила, как пионерка, с дежурной готовностью. Картавин склонил голову, чтобы лучше видеть ее лицо. – Решила, что я сливаюсь? – Ты все логически объяснил. Теперь и я понимаю, что мои подозрения – глупость. – Узнала имя продавца? – Карасев Степан Эдуардович. Он – продавец, он же – хозяин. Картавин взял телефон и записал его имя. – Очень хорошо. Сегодня попрошу Жореса пробить этого мужика. – Его имя Жорес? – догадалась Катерина. – Разве я так сказал? – удивился Борис. – Ты сказал: Жорес. – Прокололся. – Он улыбнулся и внимательно посмотрел ей в глаза. – Это ты на меня так влияешь. – Странное у него имя. – Это – да, – согласился Картавин. – Надеюсь, ты поняла: я с тобой и никогда не сольюсь. – Я надеюсь. – Катерина положила на стол обгоревший клочок бумаги. – Вот, что я нашла сегодня в квартире. Картавин придвинул бумажку к себе. – Где именно? – В печке-голландке. Клочок лежал в куче пепла. – В квартире сохранилась голландка? – Ее нашли только сегодня. Сломали стенку, а там – печь. – Вот оно что… – Борис вгляделся в блеклые буквы. – Значит, привет из прошлого? Когда, ты думаешь, печь заложили? – В начале пятидесятых. Но не раньше пятьдесят второго года. – Откуда такая точность? – Соседка сказала. Она до пятьдесят второго года жила в этой квартире. Тогда печку еще использовали. – Интересно… Написано перьевой ручкой «с нажимом», фиолетовыми чернилами. Чернила выцвели. Давненько такого не видел. Кажется, я разобрал, что здесь написано. Катерина склонилась над столом и впилась глазами в бумажку. Картавин медленно прочитал: – Б-а-т-р-а-х… – И все? – Слово «батрах» – латинскими буквами. Она вытащила из сумочки телефон и нашла в Интернете все, что было связано с этим словом. – Батрахос, по-гречески – лягушка. Батрахас – Мадридский аэропорт. Год открытия аэропорта тысяча девятьсот тридцать первый. – Лягушка? Думаю, вряд ли… А вот аэропорт – интересно. Но в пятидесятых годах за границу почти не ездили. – Написано латинскими буквами, – напомнила Катерина. Потом, заглянув в телефон, сверила название аэропорта с надписью на бумажке. – Нет! – Что – нет? – поинтересовался Картавин. – Не аэропорт. – Почему? – В испанской транскрипции звук «х» в этом слове пишется через латинскую «джей». А здесь, – она коснулась обгорелой бумажки. – Здесь написано через «кей» и «эйч». – А кто сказал, что писал испанец? – Скорее всего – это латынь. – Катерина засомневалась – Значит, лягушка здесь ни при чем? – А что, если этот листок из детской тетрадки? Получил двойку и сжег в печке. Мало ли детей учат латынь? – Мало. Среди моих знакомых таких точно нет. Борис улыбнулся и похлопал ее по руке. – Глупость сморозил. Хотел сказать: раньше учили. – В пятидесятых годах – вряд ли. – Значит – аэропорт, – заключил Картавин. – Перед войной много наших воевали в Испании. В том числе – летчики. – Не годится. – Почему? – Борис нисколько не обиделся за то, что она забраковала его версию. – Летчики воевали там до Великой Отечественной. После этого нашу голландку тысячу раз топили. Бумаги жгли перед тем, как заложить ее кирпичом. – Значит – лягушка, – легко согласился Картавин. Глядя в его серьезное, сосредоточенное лицо, Катерина вдруг рассмеялась. – Прости меня. – За что? – Все это глупости. – Возможно, не такие это и глупости. – Он забарабанил пальцами по столешнице, как будто собирался сказать то, чего не хотел. – Послушай… Продай ты эту квартиру. – Может, и продам. – Катерина растерянно огляделась. – Что ж… Мне нужно идти. – Я сказал то, что тебе не понравилось? – Да нет… – Вижу, что врешь. Глядя куда-то в сторону, Катерина сказала низким голосом, похожим на глухие рыдания: – Послушай, Борис… Мне сорок четыре… Ты думаешь, легко признаться в том, что я ни на что не годна? – Я как раз не это имел в виду, – расстроившись, Борис покраснел. – Видишь, как вышло… Что бы я ни сделала… Куда бы ни влезла – одни ошибки. Брак – ошибка, работу потеряла – ошибка, квартиру выбрала – снова ошиблась. Чувствуешь, к чему дело идет? – К чему? – Вся моя жизнь – одна сплошная ошибка. – Зачем же впадать в крайности. – Помолчав, Картавин решился спросить: – Ты сказала, что ошиблась, когда вышла замуж за Трубникова. Почему? – У нас нет и уже не будет детей. Какой смысл в этом браке? – Ты слишком строго себя судишь. – Я себя не сужу, – она отвернулась и вытерла рукой набежавшие слезы. – Я эгоистка. – Это я знаю, – улыбнулся Борис. – Эгоистка. Еще какая! – Не говори со мной, как с ребенком. – Она встала и забрала со стола бумажный клочок. – Сейчас мне правда нужно идти. – Тебя подвезти? Куда? – Спасибо, не надо. К соседке иду. Она живет в соседней квартире. – Что ж, не буду тебя задерживать. Когда Борис садился в свою машину, Катерине показалось, что он был обижен. Заходя в подъезд, она ругала себя за несдержанность, не зная, что спустя пару мгновений ее несдержанность перейдет на новый, куда более качественный уровень. |