Онлайн книга «Последний ход за белой королевой»
|
Я согласился. Приехал в полицейское управление. Сначала привели Зайцева. Держался он нагловато. – Вы хотели со мной побеседовать. Интересно, о чем? – Смотрю я на тебя, Зайцев, и удивляюсь. Дурак ты. Тебе бы надо быстрее начать сотрудничать со следствием. – Я честный человек. Ничего противоречащего закону я не совершил. – И всё равно тебя посадят. Надолго. – За что? – Ты похож на человека, которого надо посадить. Сколько ты платил девчонкам? – Я никогда не плачу женщинам. – Кто такая Наташа? – Я знаю много Наташ. Какая вас интересует? – Та, которая в Лейк-Плэсиде. – Никакой Наташи в Лейк-Плэсиде не знаю. – Блондинка. Волосы до плеч. – Не припоминаю. – Дурак ты, Зайцев. Есть фотографии, на них ты выходишь с ней из дома. – Ах, да. Точно. Забыл, что ее зовут Наташа. – И кто она? – Туристка. – Туристка? – Да. – И что вы с ней делали в доме? – Играли в карты. – Вдвоем? – Нет. Там был еще хозяин дома. – Кто такой? – Не знаю. Знакомый этой Наташи. – Но там была еще и девушка. Кстати, несовершеннолетняя. Вспомнил? – Верно. Была девушка. – Имя вспомнил? – А я и не забывал. Ее звали Нина. – Верно. И чем вы занимались? – Я же сказал, играли в карты. И отметьте, не на деньги. И не в азартные игры. А играть не на деньги и в неазартные игры с несовершеннолетними не запрещено. – И в какие игры вы играли? – Мы играли в «Кинг». Помните? Была такая игра. Король богатый и так далее. Обратите внимание на социальную направленность игры. Очень полезно для молодых людей. И еще раз подчеркну, играли не на деньги. Милое, совершенно невинное развлечение. Рекомендую. – Хочешь, я тебе найду гадалку? У меня на примете есть отличная гадалка. – Мне не нужна гадалка. – А ведь и вправду не нужна. Всё и так ясно. Доказать, что ты развращал малолеток, пара пустяков. Упекут тебя лет на двадцать. Посадят в камеру с мужиком, у которого хер величиной с новогоднюю елку. Длинный, зеленый и колючий. Сам себя потом Нэнси называть начнешь. Или Джейн. Губы тебе покрасят. На коленки сажать будут. Только вот сидеть тебе будет больно. Он внимательно посмотрел на меня: – Постойте. Мне кажется, я вас где-то раньше встречал. – Верно. Встречал. Когда тебя во дворе били за то, что ты украл у соседа по парте завтрак. – Завтраки я никогда не воровал. И меня никогда не били. – Вот видишь, как. Не поздно начать. – И теперь меня бить не будут. У меня хороший адвокат. Побоитесь оставить синяки. – А тебя никто бить не будет. Просто посадят в шкаф. Уйдет адвокат – тебя в шкаф. А перед его приходом из шкафа вынут. – Холодильный шкаф? – Нет. Самый обыкновенный. Узкий шкаф. Тебя туда поместят вниз головой. Не очень удобно, но придется потерпеть. – Глупо. Я умру и ничего вам не скажу. – Дурак ты, Зайцев. Я тебе говорил, что дурак. Вот ты и проболтался. Проболтался, Зайцев, проболтался. Ты сказал, если я умру, то ничего вам не расскажу. Так? Так. Это означает, у тебя есть, что рассказывать. И это самое главное, чего я хотел от тебя добиться. Если бы у тебя не было ничего, о чем рассказать, поработали бы с тобой пару недель и отпустили. А теперь другое дело. Теперь следователям известно, ты что-то знаешь. И будут тебя допрашивать до тех пор, пока ты всё не выложишь. Всё. Понимаешь? И допрос теперь будет совсем другой. Следователи будут уверены, что рано или поздно ты окажешься в тюрьме. А посему церемониться с тобой не будут. Так что советую вспоминать. И вспоминать быстрее. – Пока что я вспомнил, где я вас раньше видел. – Молодец. Только учти, что там, где я раньше работал, допрашивали, конечно, с применением силовых методов, но уж, поверь мне, они пустяки по сравнению с тем, что тебя теперь ожидает. Дурак ты, Зайцев. И я ушел. Больше от него я ничего не добьюсь. Надеюсь, что коллегам Билла повезет больше. * * * Потом привели Семена. Как и все накаченные мускулами подонки, он, попав в переплет, обмяк, потускнел. Заискивающе смотрел в глаза и подобострастно улыбался. – Ты такой веселый, потому что не знаешь, в чем тебя обвиняют. – Почему? Знаю. Попытку избиения неизвестного мне гражданина ночью на вилле. Попытку. Только попытку. Да я вообще-то только попугать хотел. И еще шину проколол. Тут я виноват. И готов понести заслуженное наказание. – Ошибаешься, Сема. Ошибаешься. Тебя будут судить за соучастие в коллективном и особо извращенном изнасиловании несовершеннолетних. В Америке это ужасная статья. Просто кошмарная! – Но я ничего такого не делал. Моя задача шилом, бейсбольной битой. А другое не я. – А я и не говорю, что ты лично сам всеми этими безобразиями занимался. Ты состоял в банде. – Ни в какой банде я не состоял. Я был знаком только с Александром Николаевичем. – Ох, как ты заблуждаешься, Сема. Ты приехал в чужую страну и не знаешь местных законов. За соучастие в коллективном и особо изощренном изнасиловании несовершеннолетних здесь кастрируют. Сема открыл глаза и начал заикаться: – К…как кастрируют? – Если повезет, отрежут яйца, и всё. – А если не повезет? – То яйца отдавят. – Как? – Будут давить. Один день одно яйцо, другой другое. – Зачем? – Чтобы было больно. Знаешь, когда давят яйца, это больно. Расскажешь всё, что было и чего не было. – А я и сейчас расскажу всё, что было и чего не было. – Молодец. – Вы только скажите мне, что рассказать, всё расскажу. – Договорились. Ты сначала расскажешь следователю, что было. А потом мы поговорим о том, чего не было. Семен повеселел: – Договорились? – Договорились. – И мне яйца… того, нет? – Вернешься на родину с чистым сердцем и нетронутыми яйцами. И я его отпустил. Уходил он весело. Благодарил. И, прощаясь, многозначительно изрек: – А Зайцев – паскуда. Вот кому надо яйца давить. И медленно-медленно. Но основательно. |