Книга Секрет успеха, страница 37 – Лаура Резник

Следующий добрый человек — вьетнамский иммигрант — довез их до городка с мрачным названием Стинкин-Крик [5] . Чанс втянул ноздрями воздух.

— Понимаю, чем объясняется такое название.

— По крайней мере можно переночевать в мотеле.

— Элли, я сомневаюсь…

— Что? — удивилась она.

— Дело в том, что… ну, когда я запустил в Уилсона твоей сумочкой… В общем, у тебя еще остались деньги? — Чанс не был уверен, что сможет расплатиться за номер и еду. Если у Элли тоже нет денег, останавливаться не имеет смысла.

— Не знаю. — Она порылась в карманах блузона и наконец нашла долларовую купюру.

Элли приблизила ее к глазам Чанса, чтобы он понял, что это и есть все их состояние.

— А сколько стоит комната в мотеле?

— Чанс…

Ее пальцы, оказавшиеся в его большой ладони, были теплыми, даже горячими, несмотря на прохладу вечера. Порыв ветра напомнил Чансу о скором приближении осени.

— Что?

— Ты можешь… Ты не мог бы…

— Что, Элли? — Он удивился ее нерешительности.

— Ты не превратишь ее в сто долларов? Как тогда?

Она смотрела на него как ребенок, безоговорочно верящий в чудеса. Это была совсем не та актриса, которая недавно презирала магию.

Он улыбнулся. Она ждала, наивно раскрыв глаза.

— Ну, не знаю, как насчет сотни долларов, но что-нибудь я постараюсь сделать.

Чанс вскоре вернулся, держа в руках пятидесятидолларовую бумажку. Глаза Элли зажглись огнем надежды.

— Иногда люди достойны лучшего, правда?

— Это я ценю больше всего, — ответил он.

Пятидесяти долларов хватило, чтобы заплатить за комнату в мотеле, пару зубных щеток и незамысловатый обед. Они удалились в грязноватую комнату, с обшарпанными кроватями и сломанным телевизором. Вода в душе была чуть теплой, но Элли твердо заявила, что ни под каким предлогом не наденет на себя грязную одежду.

После душа Чанс натянул джинсы и вытер волосы. Когда он вернулся в комнату, Элли, свернувшись калачиком, лежала на постели, завернувшись в большое гостиничное полотенце. Ее каштановые волосы влажными прядями падали на плечи. Она воевала с пультом от телевизора.

— Кажется, нам всю дорогу не везет с техникой, — заметила она.

— Боишься, что нас покажут в новостях?

Она опустила глаза.

— Монти сказал — плохи наши дела. — Она перешла на шепот.

Чанс вздохнул и уселся рядом. Она поджала под себя ноги. Тусклый свет желтой гостиничной лампочки делал Элли совсем бледной.

— Не бойся, — сказал он тихо. — Все будет хорошо. — Чанс сам хотел в это верить.

— Почему они подумали, что кража ожерелья — твоих рук дело? Почему они решили, что ты грозил Уилсону пистолетом?

Он обнял ее, и его пальцы случайно коснулись груди, спрятанной под махровым полотенцем. Чанс вздрогнул. События безумного дня постепенно уходили в прошлое. Наконец они были вдвоем, и в безопасности.

— Уилсон целился в нас из пистолета.

— Но я этого не видела!

— И он каким-то образом причастен к краже бриллиантов. — Чанс закрыл лицо руками. — Но я не пойму каким.

— Монти говорил… — У Элли вдруг пересохло в горле. — Он сказал, что по прибытии в Нью-Йорк нас могут арестовать. До нашего звонка ему уже четыре раза звонили. У нас крупные неприятности, Чанс.

— Я знаю. Я виноват. Мне не надо было втягивать тебя в это. Возможно, они тогда ограничились бы кратким допросом и отпустили бы тебя.

— Может быть. Но дело сделано. — Элли зевнула. — Я хочу домой, несмотря на протесты Монти. Мы же невиновны и поэтому можем…

— Нет, не можем, Элли. — Он взял ее руку в свою. Не надо было говорить ей об этом. — Это слишком опасно, Элли.

— Чанс, чем дольше мы будем скрываться…

— Нет, ты не поняла…

— Я все прекрасно понимаю!

— Я подслушал разговор Уилсона и Дюро об убийстве.

Она вытаращила глаза:

— Нашем убийстве?

— Надеюсь, что нет. У них просто нет повода убивать нас. — Он сделал паузу. — Точнее, не было.

— Ты хочешь сказать, что теперь они могут на это пойти? — Глаза Элли расширились от ужаса.

— Повод есть. Они не знают, что именно из разговора я подслушал. Возможно, единственное, в чем они уверены, — что я ничего не успел разболтать полиции.

— Значит, ты должен заявить в полицию!

— У меня была такая мысль, Элли. Но ты понимаешь, насколько это опасно? Этот человек слишком могуществен.

— Но, Чанс, он же не может купить всю полицию восточного побережья!

— Конечно, нет, даже всего Атлантик-Сити. О’Нил — честный полицейский. Однако преимущество на стороне Уилсона. Один телефонный звонок из его номера — и меня объявят опасным преступником.

Элли содрогнулась от ужаса:

— О Боже!

— Я уверен, Уилсон заметил, что мы убегали от комнаты Дюро вдвоем. — Он прижал ее к себе, будто хотел защитить. — Элли, я даже боюсь представить, что нас ждет по возвращении в Нью-Йорк.

Она не сопротивлялась. Добрый блеск в глазах Чанса значил больше, чем обещание, чем надежда, чем признание, даже больше, чем клятва. Он был покровителем, защитником, который появляется в жизни именно тогда, когда больше всего в этом нуждаешься. Его золотистые волосы взъерошились, будто львиная грива, а мускулистый торс олицетворял мужество и силу. Широкие плечи и сильные руки обещали покой и безопасность в самую ужасную ночь ее жизни.

— Я боюсь. — Слова Элли вторглись в тишину их уединения.

Его теплая ладонь нежно погладила ее плечо.

— Ни за что не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Элли подняла руку и прошлась по щетине, покрывшей обычно гладкую поверхность его подбородка.

— Я… — Ее дыхание участилось. Неожиданно она увидела призывный блеск в его глазах — притягивающий, чувственный. Элли не ошибалась. Она отдернула руку.

— Это не значит, что я…

Чанс сделал глубокий вздох и придвинулся ближе.

— Прикоснись ко мне!.. Он прижал ее руку к своей груди. — Я мечтаю… мечтаю об этом.

Его глаза были темными, как бездонная пропасть неудовлетворенных желаний. В обрамлении густых ресниц, с полуприкрытыми веками, полными обманчивой загадочности, они звали, и Элли повиновалась. Ее руки сами притянули его к себе, оказавшись не в силах противостоять магической силе взгляда.