Книга Реконструктор. Дорога в один конец, страница 8 – Александр Конторович

Но где же пулемёты?!

Бегом несусь по окопу, не обращая внимания на посвистывающие

в воздухе пули. Поворот, ещё один...

На земле, снятый с бруствера, стоит "максим", около которого сейчас копошатся два пулемётчика. Третий стоит, прижавшись к стене окопа, и смотрит в поле, изредка постреливая в сторону немцев.

— Чё, за дела, славяне?!

— Кожух пробило, и вода вытекла вся, — отвечает второй номер, грузный и немногословный рядовой Истомин. — Вот пулемёт и заело...

— Оф-ф-фигеть! Надолго эта катавасия?

— Пара минут, старшина! — уверяет меня первый номер. Ефрейтор Левада с этим агрегатом знаком досконально. И раз говорит — две минуты, то раньше этого срока его лучше не трогать.

Ешь меня нечистый, но ведь у станкача 17 разных задержек при стрельбе!

Меня тоже начинает колотить мандраж.

— Леселидзе!

— Тут я, товарищ старшина! — выскакивает сзади мой последний связной.

— Гранаты прихвати и дуй вон туда! — указываю ему рукой. — За тылом присмотри, мало ли... Эти гаврики, что мимо нас прорвались, могут ведь и по затылку насовать!

— Есть! — и грузина как ветром сдуло.

А немецкая пехота, огрызаясь огнём по нашим позициям, уже разворачивается для завершающего удара по связистам. Сейчас они сомнут их — и обойдут нас уже и с той стороны. Клещи...

Сую в рот свисток, и над полем боя проносится резкий звук.

По этой команде весь огонь сосредотачивается на передовых фрицах — и тем сразу поплохело очень ощутимо.

Солдаты в мундирах мышиного цвета залегают.

Снова свисток — огнём накрывают и тех, кто теперь лупит в нашу сторону. Тут уже не так эффективно получается но, всё же...

— Готово! — выволакивают на позицию пулемёт. — Старшина! Воды!

Отдаю им свою флягу и несусь по окопу. Где-то здесь я видел... ага! Зелёный термос стоял на том же самом месте, куда его и поставили в начале боя. Хватаю неудобную железяку и в темпе поспешаю к пулемётчикам. А там уже ударили первые очереди.

Вот и окопчик, сваливаюсь вниз и осматриваюсь.

У пулемёта открыта горловина и из неё уже валит пар — мало воды. Поднимаю с земли свою пустую флягу, распахиваю крышку термоса и сую флягу туда. Блин, как же медленно вода наливается!

Есть первая!

Подскакиваю к пулемёту и, высунув руку за щит, стараюсь не пролить ни капли мимо. Выходит не очень, но всё-таки восемьсот грамм воды уже булькает в кожухе.

— Мало!

А то я не в курсе...

Вторая фляга... третья...

Топот ног — в окоп вскакивает кто-то из бойцов. Сую ему флягу в руку.

— Шуруй!

А сам бросаюсь к брустверу — и чуть в сторону от пулемёта.

В прицеле появляется тот самый, хитро выделанный, офицер. С этой позиции огня никто не ведёт, вот он не особо и шифруется.

Ну да, не вели отсюда огня, так уж вышло... некому просто.

Р-раз!

У немца подламываются ноги, и он кулём оседает на землю! Достал я его-таки...

Хрясь!

Вот же глазастые у фрицев артиллеристы! Хорошо, что хоть калибр не очень большой, было бы у немца миллиметров восемьдесят, я бы уже совсем другие песни пел. Надо позицию менять — и поскорее! Это тот самый неподвижный танк, точнее, какой-то один из них. Стоит, падла, на месте и долбит по нашим окопам.

С нового места беглым огнём обстреливаю солдат, бегущих рядом с танком — они ему дорогу расчищают. И удачно, надо отметить, двое бойцов с гранатами до него так и не добрались. А после моего "горячего привета" немцы разом поубавили прыти и попятились. Кого-то я там даже зацепил.

Откуда-то из-под земли вылетает бутылка и разбивается рядом с гусеницей танка — немец резко доворачивает в сторону.

Бах!

Высверк на броне — ПТР не пробил.

Бах!

И снова — те же пляски.

Не могут наши бронебойщики его пока подбить.

Но эффект есть и от этого, танкисты не хотят подставлять борта под пули, и железная коробка разворачивается к противнику лбом.

И ломает общее направление атаки, теперь острие удара нацелено уже не на связистов.

Так, бой уже переходит в свалку, нормально управлять не могу. Свистка не услышат, а связные мои все в разгоне.

Что-то надо срочно устроить немцу неприятное... что?

И бойцов свободных никого рядом нет, все делом заняты. Некого мне сейчас озадачить. Ну что ж... будем работать соло, как это у циркачей говорят.

Бегом по окопам, сваливаюсь к пулемётчикам. Боец, что наливал воду, куда-то уже исчез.

— Левада!

— Здесь я... — не отрываясь от пулемёта, отвечает ефрейтор.

— Я на фланг! Попробую что-то с этой коробкой сделать, пока он нам тут всё не попередавил!

Не отвечая, пулемётчик даёт короткую очередь — в поле тотчас же залегает очередная группа солдат. Не по нраву пришлось? То-то же...

— Будь спок, старшина! Продержимся! Истомин — валим на запасную!

Да, у ребят и без меня головной боли хватает. Из ниши прихватываю парочку ручных гранат.

Бегом!

Резко ухожу вбок — туда, где пересекают траву следы от прорвавшихся танков. Только парочка запоздавших пуль печально пропела где-то в стороне, не до убегающего бойца сейчас фрицам — поважнее цели имеются.

Бу-бух!

Рванули воздух гранатные разрывы. Совсем, стало быть, близко немец подошёл, раз гранаты в ход пошли.

Вот и колея, которую оставили танковые гусеницы. Сворачиваю направо и бегу вдоль неё.

Бой грохочет где-то сбоку. Звонко бьют танковые пушки, рассыпается в воздухе ружейно-пулемётная трескотня. Но здесь — здесь пока тихо, нет никого. Весь бой, собственно говоря, идёт на относительно небольшом участке местности. Но — мы сидим на господствующей высотке, и оставлять нас в тылу — глупость несусветная. Стрелять-то можно и с большой дистанции...

Огибаю холмик — здрасьте!

На траве лежит одинокий немец, а около него примостился ещё один. Сумка с красным крестом — санитар. Но — тоже с оружием, винтовка лежит рядом. Услышав звук моих шагов, он поднимает голову, и рука его тотчас же скользит к оружию. То есть — теперь ты уже солдат? И хочешь меня убить? Ну, извини, мужик...

Не сбавляя хода, выбрасываю вперёд руки — и окованный приклад СВТ врезается фрицу в грудь!

Держи!

Четыре кило веса, да помноженные на силу удара и скорость моего бега...