Онлайн книга «Украденный голос. Гиляровский и Шаляпин»
|
Мы встали со стульев. Берзиньш тоже поднялся, опершись на палку. – Вы собираетесь выследить этого человека? – спросил он. – Надеемся, – ответил Шаляпин. – Что ж… Даже не знаю, пожелать вам успеха или неудачи. – Почему? – удивился певец. – Ведь если я умру, у местных обитателей вообще не останется никакой помощи. Впрочем… всего доброго, господа. Распрощавшись, мы вышли на улицу. – Какой чудесный старик! – воскликнул Шаляпин. – Сухой, умирающий, как древний тополь на берегу старого пруда. А все равно – каждый четверг берет свою трость, надевает цилиндр и идет принимать этих оборванцев, до которых никому нет дела! Вот уж – живая клятва Гиппократа! – Да-да, – рассеянно кивнул я. – Точно так. Тополь и Гиппократ. Ну что же, Федор Иванович, пора нам расставаться. – Пора! – вздохнул Шаляпин. – Жаль, не нашли мы убийцу, но зато познакомились с таким замечательным человеком. Я видел, как он уже примеривает на себя образ старого доктора Берзиньша – вероятно, для какой-либо из будущих оперных ролей. – Может быть, поужинаем сегодня, Владимир Алексеевич? – спросил меня Шаляпин. – Поедем в «Эрмитаж», например? – Сегодня не смогу. – Что так? – Пойду вечером на Хитровку искать нашего убийцу. Шаляпин помрачнел. Я уже понимал, что история с мальчиком, не разрешившаяся быстро и эффектно, стала его тяготить. Но я и сам не собирался больше эксплуатировать Шаляпина – все просьбы его я выполнил, на Хитровку сводил, а дальше – это уже его дело. – Я ведь вас с собой не зову, – сказал я певцу как можно более мягче, чтобы не обидеть его чуткую натуру. – Ведь теперь будет опасно. Придется лезть под землю. Давайте сделаем так. Если я этого доктора отыщу, то обязательно дам вам знать на Долгоруковскую. Хорошо? Шаляпин поджал обидчиво губы и кивнул. Потом попрощался со мной сухо и ушел в сторону центра. Я заехал на Охотный Ряд в трактир Егорова, где в нижнем зале подкрепился блинами и выпил рюмку водки. Прочитав несколько газет, я на извозчике доехал до Певчевского переулка. Отпустив «легкового», я направился вниз, к Хитровке, но не успел пройти и нескольких шагов, как услышал за спиной: – Барин, глянь, что у меня есть! Обернулся – Шаляпин! Шаляпин, снова одетый как казанский сапожник Федька Косой, собственной персоной! Все-таки не утерпел! Подкараулил меня. – Федор Иванович, – сказал я строго. – Останьтесь здесь. Шутки кончились. Там, куда я пойду, мне будет не до вашей безопасности. – Глянь! Глянь! Я посмотрел на цилиндр, который мне протягивал переодетый и загримированный певец. Небольшой тубус, свернутый из черного картона, заканчивался выпуклым стеклом. На тубусе – латунный переключатель. – Что это? – Это, Владимир Алексеевич, – ответил он своим нормальным голосом, улыбаясь, – штукенция, чрезвычайно полезная во всяких темных помещениях. Я его по случаю купил в Нижнем Новгороде. Американский фонарь «Эвер Реди». Работает от гальванической батареи. Но при этом компактный и легкий. Он передвинул рычажок, и стекло неярко засветилось. – Хватит ненадолго, потому как батарея уже прилично старая. Но на крайний случай – пойдет, – сообщил Шаляпин и, выключив фонарь, спрятал его в карман своего пальтишка. – Ну что, пошли? – Ох, смотрите, Федор Иванович, – встревоженно сказал я. – Сгинете под Хитровкой – меня потом публика на кусочки порвет. – Так и вы там сгинуть можете! – отозвался Шаляпин. – А вдвоем нам не так уж и страшно будет! И мы начали спуск в хитровский ад. Как оказалось, там нам были совсем не рады. Первым нам встретился городовой Рудников. Он стоял, привалившись плечом к будке у ворот. Увидев нас, Рудников выпрямился и направился в нашу сторону. – Господин репортер, – выговорил он с плохо скрываемой антипатией, – снова к нам? – Да. На Шаляпина он, казалось, не обращает внимания. Возможно, моя шутка про «знакомого генерал-губернатора» все еще работала, и Рудников, не зная, как к ней относиться, просто решил вычеркнуть Шаляпина из своего поля зрения. – Ну что же… Воля ваша. Однако имею вас предупредить. – Рудников набычился: – Как здешний городовой я не могу отвечать за вашу безопасность. Особенно теперь. – А что такого теперь случилось? – спросил я встревоженно. – Брожения насчет вас. – Какие брожения? Рудников помолчал, а потом усмехнулся: – Разлюбили вас голодранцы. Он развернулся и ушел, оставив нас с Шаляпиным перед входом в Хитровку. Вечерний туман, смешанный с дымом, все так же лежал толстой грязной подушкой на этой площади. Мы все так же шли мимо торговок, но я заметил, что при нашем появлении голоса их сбиваются, они начинают говорить тише и провожают нас взглядами. – Что-то не то, – пробормотал Шаляпин. – Чувствуете? – Да уж, – откликнулся я. Мы прошли мимо кучки сидящих и лежащих прямо на земле поденных рабочих, как вдруг я увидал знакомого. – Эй! Солома! Ну-ка, поди сюда! Молодой лопоухий «свистун», то есть попрошайка, воровато огляделся и сделал вид, что зовут не его. Тогда я решительно подошел к нему, схватил за рукав чрезвычайно грязного матросского бушлата и оттащил к опустевшим уже прилавкам. – Ты чего не откликаешься? Гринька Солома был моим информатором – одним из многих. Я ему приплачивал за наводки на новых людей с новыми историями. Но теперь он сначала постарался вырваться из моих рук, а когда понял, что это бесполезно, быстро поднял воротник бушлата и оглянулся – не смотрит ли кто. – Пусти, дядя, – зашептал он. – Пусти, а то меня пришьют. – Да кто тебя пришьет? – спросил я удивленно. Шаляпин подошел к нам и встал так, чтобы загородить Солому и меня от наблюдателей. – А кто хочешь пришьет теперь. Тебя теперь тут не любят. Тебя на нож посадят. И меня тож. – Да за что? – А ты полиции Блоху выдал. – Что-о-о-о? – А что слышал. Я опешил: – Кто же такое сказал? – Сам Рудников. – Ру-у-удников? Сволочь Рудников отомстил мне за то, что я заставил его оформить убийство мальчика и тем самым влез в дело его собственной компетенции. И отомстил мне очень коварно. Я несколько лет завязывал отношения с самыми опасными и дикими бандитами Москвы. При всей своей дикости они все же имели некий кодекс чести. И доносительство считалось в нем одним из самых страшных грехов. Наверное, даже самым страшным. |