
Онлайн книга «Нежная мятежница [= Тревоги любви ]»
— Спасибо, Виллис, — голос Энтони был абсолютно спокоен. — Твой выбор, как всегда, великолепен. Розлинн, сверкнув глазами на Виллиса, посмотрела затем на одежду, аккуратно разложенную на постели. — Ты хочешь сказать, он знал, что ты будешь дома к обеду? — Конечно, моя дорогая, — ответил Энтони, снимая сюртук. — Я всегда говорю Виллису, когда меня ждать, если уверен в своем распорядке дня. Она окинула Виллиса таким взглядом, что его вечно бледные щеки покрылись краской. — Он должен был доложить об этом мне! — Это не входит в его обязанности, — ответил Энтони. — Ты должен был сказать мне об этом! — Совершенно верно, милая. И если бы ты не дулась на меня все утро, я бы так и сделал. — Энтони надеялся смягчить ее гнев, но Розлинн только возмутилась от его слов: — Этого не было! Как ты смеешь так говорить! — она было вскочила со стула, но под взглядом мужа снова покорно села. — Да? — Энтони снял сюртук и передал камердинеру, расстегнув пуговицы жилета. — Как же тогда это называется? Виллис с готовностью подхватил его рубашку. Розлинн, не успев ответить, отвернулась так быстро, что Энтони громко захохотал. Это было крайне интересно — ее упорное нежелание видеть его раздетым. Он сел на кровать, пока Виллис менял ему ботинки, и устремил взгляд на жену. Сегодня она причесалась по-новому, более легкомысленно, сделав высокую прическу, из которой выбивались локоны. Как давно его руки не перебирали эти золотисто-рыжие волосы, а губы не ласкали гладкую кожу ее шеи. Она отвернулась, но ее тело было видно в профиль, и он не мог отвести глаз от ее высокой груди. Он с трудом отвернулся, боясь совершенно потерять самообладание. — Ты знаешь, дорогая, я так и не понял причину твоего болезненного настроения сегодня утром. — Это ты рассердил меня. — Как же я мог это сделать, если вел себя чрезвычайно хорошо? — Ты назвал Френсис моим подкреплением? — Боюсь, это будет грубо с моей стороны, милая, но хочу отметить, что ты дулась и до того, как была упомянута твоя подруга. Энтони вдруг увидел, как ее пальцы сжали ручки кресла. Он загнал ее в угол, хотя совсем не собирался этого делать. Тогда он сказал спокойным тоном: — Да, Розлинн, пока я не нашел твоего кузена, прошу тебя, не выходи из дома без меня. С чего это он стал таким дьявольски рассудительным и заботливым? Она и сама давно додумалась, что ей лучше посидеть пока дома. — Между прочим… — Мэлори! — за дверью вдруг раздался крик и в следующую секунду Джордж Амхерст ворвался в комнату. — Тони! Ты будешь… Розлинн моментально вскочила со стула, забыв об угрозе Энтони и не дослушав, что Джордж так торопился сообщить ее мужу, выбежала за дверь. Не оглядываясь, она сбежала вниз по лестнице и бросилась в гостиную. Но там внезапно остановилась, увидев Френсис, стоящую у мраморного камина спиной к двери — ее жалкий вид говорил о неприятных минутах, которые она только что пережила. Френсис обернулась, и у Розлинн комок подкатил к горлу — она увидела слезы в глазах подруги. — О, прости меня, — воскликнула она и бросившись вперед, обняла Френсис. — Я никогда не забуду Энтони того, что он сделал. Он не имел права… Френсис мягко прервала ее: — Я выхожу замуж, Роз. Розлинн так и застыла, потеряв дар речи. Даже сияющая улыбка Френсис, улыбка, какой она не видела уже годы, не могла заставить ее поверить в услышанное. Слезы опровергали эту улыбку. Слезы… — Тогда почему ты плачешь? Френсис тихо засмеялась: — Я ничего не могу с собой поделать. Я была такой дурочкой. Роз. Джордж сказал, что он любит меня и всегда любил. — Ты… Ты поверила ему? — Да, — и затем с большей силой: — Да! — Но, Френ… — Вы ведь не пытаетесь переубедить ее, леди Мэлори? Розлинн обернулась — серые глаза Джорджа Амхерста смотрели на нее с ледяной холодностью, тон был полон угрозы. — Нет, — с трудом ответила она. — Я и не мечтала… — И прекрасно! Потому что теперь, когда я знаю, что и она до сих пор любит меня, я никому не позволю встать между нами. В тоне Джорджа звучала отчаянная решимость, и это было так же убедительно, как и теплота, струящаяся из его глаз. А «никому» относилось также и к самой Френсис. Френсис глубоко взволновало это предупреждение. Она обняла ошеломленную Розлинн и счастливым шепотом сказала ей в ухо: — Ты видишь теперь, почему я не сомневаюсь в его искренности. Разве он не прекрасен? Прекрасен? Ведь Френсис сама предостерегала ее от того, чтобы доверять таким мужчинам, и вот теперь ее подруга собиралась замуж за этого негодяя, разбившего ей сердце. — Я надеюсь, ты простишь нас, дорогая, если мы тебя покинем, — сказала Френсис, отступив назад, и стыдливый румянец окрасил ее щеки. — Нам с Джорджем надо о многом поговорить. — Я уверен, Френн, твоя подруга поймет, как нам хочется сейчас побыть вдвоем, — вставил Джордж, положив руку на талию Френсис и притянув ее к себе неприлично близко. — В конце концов, она сама недавно вышла замуж. Через минуту она уже стояла в гостиной одна, одолеваемая бурей противоречивых эмоций. — Я вижу, тебе сообщили хорошие новости. Розлинн обернулась к двери, и в секунду все мысли оставили ее, стоило ей увидеть своего мужа. Он выглядел потрясающе в темно-изумрудном атласном фраке, с пеной белоснежных кружев на груди. Волосы он зачесал назад, но они непослушными прядями падали вперед и ложились густыми черными волнами. Он был просто ошеломителен, по-другому не скажешь. Он был так красив, что ее сердце бешено забилось и чуть не выскочило из груди. Но затем она заметила, как он привалился плечом к дверному косяку, как скрестил руки на груди. Из него буквально сочилось самодовольство. Он был горд собой, как павлин, он выставлял напоказ свое обычное мужское высокомерие. — Тебе нечего сказать, милая, после того, как ты наделала столько шума из ничего? Теперь он будет язвить, издеваться над ней. Она стиснула зубы, сжала пальцы в кулаки. Она справилась с собой. Но он еще не закончил, он жаждал крови. — Конечно, ты смущена тем, что подруга, которая так поддерживала в тебе нелюбовь к мужчинам, вдруг стала предательницей и доверилась одному из них. У нее, оказывается, несколько другой взгляд на эти вещи, да? — Ты!.. Нет, она не станет кричать, как торговка, на потеху слугам. — Действительно, — выдавила она сквозь зубы. — Между ее случаем и моим не может быть никакого сравнения. К утру она одумается. |