Онлайн книга «Хижина в горах»
|
– Она все еще играет на виолончели? – Через несколько недель у нее концерт. Как бы мне хотелось, чтобы ты смог на нем побывать. – Мне бы тоже этого хотелось. Наступило молчание. И оно оказалось настолько долгим, что приобрело больше значения, чем всего лишь пауза в разговоре. – Чего ты мне не говоришь, Бекс? Когда ей было двенадцать, а ему четырнадцать, она шлепала его каждый раз, когда он называл ее этим уменьшительным именем. Со временем ей это понравилось, хотя он использовал его только в том случае, если тон разговора менялся. Это был намек, что они добрались до сути, и говорить надо напрямик. – Нам с Сарой здесь нравится, – сказала Ребекка. – Она полюбила свою школу, у нее множество друзей. В магазине дела идут хорошо. Торговля превзошла даже мои ожидания. Теперь здесь наш дом. Если мне придется снова срываться с места… – Я и в первый раз не просил тебя об этом. – Нет, это было мое собственное решение уехать из Нью-Йорка. Но пока Джек Коннел будет мной интересоваться, он будет навязчивым, а мне не по душе жизнь под микроскопом. Когда мы бежали из Нью-Йорка, и мне, и Саре нужно было начать жизнь сначала, подальше от того негодяя, за которым я была замужем. Я не жалею о том, что покинула Манхэттен. Она помолчала, чтобы перевести дух. – Но переезжать в другой город сейчас, жить под другим именем, снова лгать всем и каждому, чтобы создать новые образы, этого я не хочу. – Я тоже не хочу, чтобы ты это делала, – ответил он, и это был честный ответ. – Оставайся на месте, Бекс, и живи своей жизнью. Не думай обо мне всякий раз, когда ты принимаешь решение. Счастье и благополучие твое и Сары это все, что ты должна принимать в расчет. – Но теперь Джек Коннел знает, где я живу… – Ты не можешь выдать меня ему, потому что ты ничего не знаешь. – Он в это не верит. Он считает, что я знаю, где ты находишься. – Ну так он ошибается. Верно? – И ты тоже. – Что я? – Ошибаешься. Что-то происходит. Что именно? Господи, какая она упорная. – Не волнуйся обо мне. У меня все отлично. Всегда улавливающая любой нюанс Ребекка спросила: – Что ты сделал на этот раз? – Ты знаешь, когда спрашивать. – Просто скажи мне, чтобы я не волновалась. Он замялся, потом начал: – Я поссорился с соседями. Опыт научил ее понимать недосказанное. Она сразу поняла, о чем он говорит. – Во множественном числе? – С двумя из них. Она с сожалением ахнула. – И насколько сильно ты с ними поссорился? – Они еще дышат, если ты об этом спрашиваешь. – Не злись, я просто хочу знать, что произошло. – На самом деле, Бекс, ты этого не хочешь. Если ты не знаешь, то тебе и лгать не придется. – Ради бога, когда ты остановишься? – Когда закончу. – Или когда кто-нибудь прикончит тебя. – Подобная вероятность всегда существует. Ребекка горестно рассмеялась. – И я не должна волноваться? На это у него не было ответа. – Если ты закончил там, где ты сейчас находишься, что бы ты ни сделал, то теперь ты переезжаешь. Он посмотрел на здание, напротив которого стоял, прислонившись к фонарному столбу. Часы посещения в больнице закончились, поэтому уже не так много людей, как раньше, входили в больницу и выходили из нее. Два человека, которые сопровождали Эмори в отделение скорой помощи утром, уже уехали на своем джипе. После пресс-конференции разъехались и фургоны телеканалов. Вскоре после десяти часов уехал и Джеф Сюррей на европейской машине последней модели. Где-то в этом здании Эмори осталась одна и останется в одиночестве всю ночь. От этого ему должно было бы стать легче. Но не стало. Своей сестре он сказал: – Я не могу переехать прямо сейчас. – Ты всегда это делал, причем немедленно. – Не в этот раз. – Чем этот раз отличается от прочих? Он не мог рассказать ей об этом, иначе Ребекка будет волноваться и бояться еще больше. Если рассказать сестре об Эмори, она посоветует ему не вмешиваться, забыть ее, уйти немедленно. Ему не хотелось слышать это от Ребекки. Он и сам это знал. – Прежде чем уехать, я должен кое-что здесь распутать, вот и все. – Ты мне не скажешь, так? – Нет. – Это имеет отношение к Уэстборо? – Нет, это кое-что другое. Чтобы сестра не успела спросить о том, о чем он говорить не хотел, он продиктовал ей номер телефона, по которому следовало звонить в следующий раз. – Правила те же. Звонишь только в случае необходимости. – Поняла. Ты позвонишь мне? – Обязательно. Спустя секунду она спросила: – Ты впутываешься в новые неприятности, верно? Он промолчал. – Клянусь богом, – сказала Ребекка, – если бы я знала, где ты находишься, я бы сию же минуту позвонила Джеку Коннелу и все ему рассказала. – Нет, ты бы этого не сделала. Ребекка с шумом выдохнула и, сдаваясь, ответила: – Нет, не сделала бы. Но сегодня он сказал о тебе кое-что, и это не выходит у меня из головы. – Должно быть, что-нибудь хорошее. – Коннел сказал, что для тебя было бы облегчением, если бы тебя нашли. – Облегчением? – Он употребил именно это слово. – Вот дерьмец! Если Коннел снова появится, пошли его подальше. Ребекка рассмеялась. – Я бы и сама лучше не сказала. Ее смех был хорошей нотой, на которой следовало закончить разговор. Пока кто-то из них не впал в сентиментальность, пока им не пришлось прощаться по-настоящему, он отсоединился. Потом он вынул батарею из телефона и каблуком раздавил аппарат на мелкие кусочки. Он опустился на колено, смел осколки в ладонь и опустил в карман куртки, чтобы выбросить при удобном случае. Сунув руку в карман джинсов, он достал крошечный серебряный брелок, единственную вещичку, соединявшую его с Эмори. До этого дня он не понимал, насколько эта безделушка важна для него. Задумчиво поглаживая брелок пальцами, он бросил последний взгляд на больницу. Убежденный в том, что, скорее всего, этой ночью ничего плохого с Эмори не случится, он двинулся в ту сторону, где оставил свой пикап. Ему предстояло еще много работы. И эта работа должна была помочь ему не думать об Эмори. |