Онлайн книга «Тень медработника. Злой медик»
|
Дочь говорит: – Мама, дай бабушке укольчик, у нее, по-моему, абсисенный синдром! Выходить под машины нельзя! Как долго я слушала прекрасные слова о воспитании медиками некультурных детей. * * * Я врач. Мой отец физик и доктор наук. Человек интеллигентный. Только вот много смотрит телевизор. Смотрит передачу про смерть мальчика Георгия Баранова от неадекватного наркоза в частной клинике при удалении аденоидов. Отец зовет меня: – Иди передачу посмотри… Я встаю и ухожу в другую комнату. Он мне вслед кричит: – Вот увидишь! 100 % окажется, что врачи у ребенка органы изъяли и продали! Я, с воплями про телевизионный бред, глупости и зомбоящик, унеслась в другую комнату. Думала, обидится. Но нет. Сидел потом весь вечер тихо. Даже на моего отца-интеллектуала и скептика действует пропаганда антиврачебная из зомбоящика. Чего тогда удивляться, что необразованные простые люди и особенно быдло нас так ненавидят? * * * Давным-давно у нас лежала пациентка от кого-то очень «свыше». Перелом шейки бедра, лет 50. Ее развлечением было не снимать поганый палец с селектора, бесконечные жалобы и звонки «наверх». Кидание судном с говном во входящий медперсонал, выливание еды на пол. Мы все написали на нее жалобу, и ее перевели в другое отделение. Там на время вырубили селектор. Кидаться говном было не в кого, она решила выйти в коридор… и сломала себе второе бедро. Довы***валась. * * * Лежал в отделении тяжелейший дед с раком мочевого пузыря. Пришли к нему дочки, ну пока я другими делами занималась в отделении, они его помыли, как могли, переодели и все такое, а потом зовут меня. Захожу в палату, они с заговорщическим видом: – Девушка, он так курить хочет, прям не может, можно быстренько покурит? – и смотрят на меня три пары глаз с выражением, как у кота из мультика «Шрек». Я сначала возмутилась, мол, вы вообще-то в реанимации находитесь, вы чего?! А они продолжают жалобно упрашивать. Ну ладно, не выдержала я этой атаки, говорю: «Оденьте его, на улице холодно, откройте окно и пусть курит, а я у двери постою. Только быстро!» В общем, я прикрыла дверь, стою на стреме, дед, замотанный до подбородка в одеяло и в шапке, натянутой чуть ли не до носа, торопливо «курит», шумно затягиваясь и выдыхая, дочки подставляют импровизированную пепельницу в виде скрученного бумажного кулька. Наконец-то «накурился». Дочки быстренько ликвидируют следы преступления и старательно машут руками, якобы выгоняя дым из палаты в окно. Горячо благодарят меня и потом, уже уходя, просят дать ему еще «покурить» вечером. Все оставшиеся сутки, стоило мне появиться в поле его зрения, смотрел на меня ну вот как ребенок на Деда Мороза в ожидании подарка. Такой радостный воодушевленный взгляд был… Захожу к нему, говорю: – Сейчас сделаю вам укол. В ответ радостное: – И…? Не понимаю, спрашиваю: – Что «и…?» С неописуемым восторгом отвечает: – И пыхнем? В общем, раза четыре он «пыхал» в тот вечер, потом с таким блаженным видом откидываясь на подушке, будто познал величайшее счастье в жизни. А недели через 1,5–2 его уже не стало. * * * Не секрет, что медики иногда просто сокращают слова. Например, «трах» – это трахеотомия. Я работала в ЛОР-отделении в перевязочной. Собрались все пациенты около моего кабинета. Я как раз с гнойной перевязочной иду в чистую. Подбегает доктор, и вот начинается наш диалог: – Катерина, на трах сегодня пойдешь со мной! – А че это я? Машка не может что ли? – Не может! Она отпросилась. – Она, наверно, знала, что у вас сегодня трах, поэтому и не пришла! – Все! В два часа я моюсь, чтоб была уже готова! Лица пациентов нельзя описать! * * * В отделении: Мужик все орет: – Поезд! Бежим, Петрович! Опаздываем на поезд! Мне это надоело, и я сказала: – Внимание! Поезд отходит через минуту, пассажирам занять места. Мужик мне: – Я успел на поезд? – Успел. – А Петрович? – И Петрович тоже успел. И все… человек заснул. * * * Я педиатр. За последние 10–15 лет контингент родителей резко поменялся – сплошные психопаты и психопатки, считающие своего ребенка уникальной звездой всех времен и народов. Серые, необразованные, тупые в основной массе, не считающие нужным запомнить имя-отчество врача. Вечно орущие, требующие чего-то. Я много лет считала, что работаю в светлом, ангельском месте – мамочки, детишки, все улыбчивые, спокойные, просто купалась все годы в этом счастье материнства. Не ощущала ни усталости, ни давления «канцелярщины». А сейчас – вопли и ор, ор и вопли. Вопящие мамаши и вопящие их неадекватные дети. И хамство, хамство, хамство… * * * У нас поступает больной в делирии. Как всегда, в приемном спрашивают: «Туберкулезом, СПИДом, гепатитом не болели?» Он заявляет, что болен туберкулезом уже 7 лет, болеет и гепатитом и ВИЧ у него. Ну его естественно к нам, в туберкулезное отделение. Мы еще удивились – на туберкулезника тип никак не похож, холеный уж больно. А на утро жена объявилась. Сама в шоке. Говорит, что никогда у него проблем с легкими не было. А мужичок отошел немного и объяснил, что сказал про все эти болячки, чтобы его «не порезали на органы». Они же у него здоровые. * * * Про плохих и хороших врачей. Поликлиника. Врач работает без м/с. Прием по записи, в коридоре растет очередь, врач не успевает, зашивается… – Вы вообще собираетесь меня принимать? Я уже вперед себя десять человек пропустила! Я раньше всех пришла! И что, что они записывались?! Я экстренно! Одного взгляда на пациентку достаточно, чтобы понять – патология ни разу не экстренная. – Сначала пройдут все записанные, потом вы. Видите на двери написано «Прием без записи с 11 до 12». Ждите. Либо просите, чтобы вас очередь пропустила. Дверь закрывается, из коридора до 11 часов раздаются проклятия в адрес «плохого» врача. В 11 часов пациентке ставят диагноз: халязион в/века. Выдано направление на плановую амбулаторную операцию в глазной клинике. Объяснено, что с этим направлением – в клинику, там в очередь в регистратуру, потом в очередь к врачу, потом очередь на операцию 3–4 недели. Та, выдавая врачу очередное оскорбление, угрожая жалобами, уходит, хлопнув дверью. |