Онлайн книга «Самоход. "Прощай, Родина!"»
|
Помпотех спрыгнул на снег. – Топливо кончилось, – огорчился Виктор. Хотя бы еще с полсотни метров проехал, а то на въезде, у раскуроченных ворот. – Ничего, считай – уже дома. Переночуй у моих парней, а завтра к командиру. От ночи осталось уже совсем немного. Виктор прошел в мастерские – там комната была, с печкой, нашел место на полу, сразу у двери, и улегся. Однако уснуть не получалось, болели руки и ноги. Он крутился до утра, а когда проснулись ремонтники, направился к командиру бригады. Каждый шаг давался ему с трудом, в ступни будто сотни иголок вонзили. Доложив по форме, рассказал, как проходил бой, как выбрался, как угнал тягач. Комбриг лишь недоверчиво качал головой: – Стрелков, лично я тебе верю, но особист с тобой побеседует. Подожди в коридоре… Видимо, комбриг позвонил по полевому телефону, поскольку особист заявился быстро. – Стрелков, идем со мной. Старлей шел быстро, Виктор же ковылял, передвигаясь с трудом. – Ну что ты как корова? – Руки-ноги поморозил сильно. Особист завел его в маленькую комнатушку. – Документы при тебе? Виктор молча достал из кармана удостоверение. Особист осмотрел его, кивнул: – Расскажи подробно, как было. Виктор рассказал о бое – как их подбили, как он воевал на «сучке», как его контузило. Потом – как немцев гранатами закидал, как тягач угнал, как автоколонну разгромил. И уже затем – о встрече на дороге с нашими пушкарями и о том, как отбуксировал на рембазу «горбач». – Складно рассказываешь. Вроде на правду похоже… Если бы ты к немцам попал, документов личных не было бы. Они их первым делом отбирают – как и оружие. Ты пистолетик-то на стол положи… Виктор вытащил из кобуры «кольт» и положил его на стол. Любой пистолет или автомат можно найти на поле боя – наш или немецкий. А вот «кольт» редкостью тогда был, поскольку приходил с танками, одна штука на «шерман» – для командира. – Я пока пушкарей найду, что на дороге стояли. А ты в медвзвод сходи. – Так точно! Виктор вышел в коридор и осел – ноги уже не держали его. Отдохнув, поднялся и поковылял в медпункт. Там фельдшер, вначале осмотрев руки, заявил: – Обморожение. – Сам знаю, после контузии в самоходке долго пролежал. – Сейчас мазью намажу и перебинтую. – Руки – ерунда, ноги у меня… Ходить не могу. – Разувайся. А вот с этим была проблема: ноги распухли, и снять сапоги было невозможно. Поколебавшись, фельдшер разрезал голенища ножницами и еле стянул их. Резать почти новые сапоги было жалко, но иного выхода он не видел. В валенках в танке несподручно – педали не нажмешь. Да и скользят они по броне, намокают, топливо впитывают, масла – на танке с этим беда. Комбинезоны вечно замаслены – то пушечным салом, то смазкой от снарядов, то моторным маслом. И запашок соответствующий. А вот портянки – хорошие, фланелевые, никак не хотели сниматься. Кожа на ногах полопалась, портянки пропитались сукровицей, прилипли – не отодрать. Их отмочили теплой водой и кое-как сняли, местами – с кусками кожи. Виктор увидел свои ступни, и ему стало жутко. Он слышал, что при серьезных формах обморожения ступни ампутируют. Растерялся и фельдшер. Он привык к ранениям и ожогам – у танкистов в бою чаще всего ожоги и случаются. Обморожения же – у пехотинцев, которые в окопах сутками сидят. – В медсанбат тебе надо, лейтенант, а то и в госпиталь. Не моего уровня такое лечение. Виктор, сам увидевший свои ноги, был не на шутку испуган. Как без ног жить, если врачи примут решение их отрезать? – Я не против, но сейчас ехать не могу, у меня особист документы забрал. – Тогда занимай койку, я тебе мазь наложу. Из всех мазей здесь была одна – вонючая мазь Вишневского. Фельдшер щедро намазал ею ноги Виктора, забинтовал их и для передвижения принес валенки огромного размера с отрезанными голенищами – получилось что-то вроде войлочных тапочек. В медпункте было тепло, на топчане лежал матрац – дело на войне почти невиданное. Виктор снял куртку, улегся и почувствовал, что забинтованные места колоть стало, как иголками, наверное отходили под воздействием мази. Виктор устал, вымотался, очень хотелось спать. Однако боль не давала уснуть, и он никак не мог найти себе места. Фельдшер заметил это. – Спирту махнешь? – Давай. Фельдшер налил полстакана спирта, а на закуску принес кусок хлеба с американской консервированной колбасой. Виктор выпил спирт, закусил его бутербродом, и показалось – отпустило. Он разомлел и уснул. Проснулся же от громкого разговора. – В госпиталь ему надо, – доказывал фельдшер, – ноги у него сильно поморожены, как бы ампутировать не пришлось. – Я ненадолго, только документы отдать. В комнатушку, где в ряд стояло четыре топчана, вошел особист. Виктор сел на топчане. – Лежи, лейтенант. Держи свои документы и пистолет. Твое счастье – полковая разведка утром из рейда вернулась. Сказали, что видели, как какой-то сумасшедший на танке без башни пронесся, автоколонну немецкую уничтожил. Они рядом были, фрица в плен взяли – из той колонны, кстати. Занятный немец, фельдфебель из роты снабжения. Много чего интересного рассказал – они же по всем частям ездили. Ну, тебе это уже неинтересно. – Выходит – повезло мне. А вы не верили… – Служба у меня такая, лейтенант. Выздоравливай! Особист вышел, и тут же в дверях показался фельдшер. – Я к комбату ходил. Сейчас транспорт подойдет – в медсанбат тебя отвезем, пусть там решают. Через некоторое время подъехал крытый брезентовый грузовик ЗИС-5. Виктору помогли подняться в кузов, где уже лежала большая охапка сена – все помягче будет. Грузовик трясло, временами он буксовал, но уже через час Виктора доставили в медсанбат. Поступающих раненых было мало, и его приняли быстро. Увидев его форму, хирург потянул носом: – Танкист? – Так точно. – Горел? – Отморозил. Врач удивился: – В траншее сидел, что ли? – Подбили нас, без сознания провалялся на морозе. Сколько – не знаю, часы остановились. Но, думаю, часов восемь-десять. Врач осмотрел Виктора, наложил новые повязки. |