Онлайн книга «Жнецы»
Неизвестно, прав ли он был тогда и могут ли возраст и былой статус действительно, если что, уберечь его от лютости Блисса. Мысли закрадывались тревожные. Ответственность за содеянное с Блиссом отчасти лежала и на нем, Гэбриеле, что, в общем-то, не являлось для этого зверюги таким уж откровением: что посеешь, то и пожнешь. Хотя вражда между Блиссом и Луисом носила более глубокий, личностный характер. Нет, все-таки если Блисс возвратился, то в перекрестье его прицела вряд ли старик Гэбриел. – Не такой уж и старый, – отреагировал между тем Милтон: сейчас врать настал его черед. – Стар достаточно, чтобы различать туннель в конце света, – вздохнул Гэбриел. – И вообще, это уже новый мир с новыми правилами. Мне все труднее находить себе в нем место. – Правила-то все те же, – рассудил Милтон. – Просто их стало меньше. – Я чувствую в тебе чуть ли не ностальгию. – А что, может, и так. Я тоскую по делам с себе равными, такими, что мыслят, как я. Я больше не понимаю наших врагов. Их цели слишком размыты. Спроси – так они их и сами вряд ли обозначат. В них нет идейности. Только слепая вера. – Людям нравится биться за свою религию, – заметил на это Гэбриел. – В ней достаточно постулатов, чтобы взывать к их душам, и вместе с тем обтекаемости. Милтон в ответ ничего не сказал. Лично Гэбриел подозревал, что Милтон верующий; причем не просто верующий, а активный прихожанин. Не иудей, нет. Может быть, католик, хотя вряд ли: для хорошего католика у него маловато воображения. Скорее протестант неясной окраски. Член какой-нибудь особенно занудной конгрегации, где в фаворе жесткие скамьи и длинные проповеди. Образ Милтона в церкви спровоцировал Гэбриела на догадку, как могла бы выглядеть миссис Милтон, если такая существует на самом деле. Обручальное кольцо Милтон не носил, но это еще ни о чем не говорит. Краеугольное свойство этих людей – как можно меньше выказывать что-либо о себе наружу. Ведь из такой, казалось бы, мелочи, как колечко, можно нарисовать целую картину существования. Гэбриелу жена Милтона рисовалась эдакой мымрой, настолько черствой и косной в своей набожности, что даже слово «любовь» у нее не произносится, а буквально сплевывается. – Ну так что, у тебя был контакт с нашей заблудшей овечкой? – сменил тему Милтон. – Да. У него, похоже, все хорошо. – За исключением того, что его кто-то пытается вроде как убить. – Пожалуй что. – По первому набору отпечатков у полиции ничего нет, – сообщил Милтон. – И у нас тоже. Расплющенная свечка: оригинально. По данным полиции, найденный в гараже пистолет тоже чист. Прежде не использовался. – Удивительно. – Почему? – Они были любителями. А у непрофессионалов ошибки обычно маленькие, до крупных они дорастают потом. – Но бывает и иначе. Может, эти джентльмены опрометчиво решили сразу взять быка за рога и с нуля перескочили сразу на минус единицу. Гэбриел покачал головой. Не встраивается. Этот довод он задвинул подальше, оставив его томиться в глубине ума, словно горшок в духовке. – А вот со вторыми отпечатками нам повезло больше, – обрадовал Милтон. – Странно, что их владельцы до сих пор не всплыли на поверхность. – Так ведь они на свалке, – сказал Гэбриел. – Всплывешь тут, когда над тобой десяток метров грунта, мусорного. – Да уж. Те отпечатки принадлежат некоему Марку Ван Дер Саару. Необычное имя. Голландец. В этой части света Ван Дер Сааров не так уж много. Так вот, этот конкретный Ван Дер Саар отбывал трехлетний срок в исправительном учреждении имени Гавернира за преступления, связанные с огнестрельным оружием. – А сам он откуда? – Из Массены. Там рядом. – Под кем он ходил? – Сейчас выясняем. А одним из его известных сообщников является – точнее, являлся, учитывая недавний переход мистера Ван Дер Саара в покойники, – некто Кайл Бентон. Личность тоже известная. Отсидел четыре года в тюрьме Огденсбурга, и тоже, случайно иль нарочно, за преступления с огнестрельным оружием. Огденсбург, если ты не знаешь, расположен в северной части штата. – Спасибо за урок географии. Пожалуйста, продолжай. – Бентон работает на Артура Лихагена. Гэбриел на секунду сбился с шага, после чего снова размеренно зашагал. – Имечко из прошлого, – буркнул он. – Это все, что у тебя есть? – Пока. Я думал, ты будешь под впечатлением: до встречи со мной ты знал меньше. Какое-то время они прогуливались в молчании: Гэбриел размышлял над услышанным, складывая и перекладывая в уме фрагменты мозаики. Луис. Артур Лихаген. Детка Билли. Все это было так давно… Постепенно мозаика складывалась, фрагменты подходили друг к другу. От наметившейся взаимосвязи Гэбриел ощутил прилив тихой отрады. – Тебе не известны двое агентов ФБР – работают в паре, фамилии Брюс и Льюис? – удовлетворившись своими выводами, спросил он. Милтон посмотрел на часы: явный признак того, что встреча близится к завершению. – Мне это надо? – Они живо интересовались делами нашего общего друга. – Не уверен, что слово «друг» здесь очень уж подходит. – Ему хватало дружелюбия все эти годы держать язык за зубами. Я склонен считать это поведение более дружеским, чем то, к которому привык ты. Милтон возражать не стал, и Гэбриел понял, что набрал очко. – Какого рода интерес они проявляют? – Похоже, они не прочь порыться в его риелторских инвестициях. Милтон вынул из кармана руку в перчатке и пренебрежительно ею махнул: – Это все та херь, что началась с одиннадцатым сентября. Гэбриел напрягся: бранными словами Милтон бросался лишь в минуты редкого душевного волнения. – У них инструкция – распутывать бумажные следы, – продолжил собеседник. – Необычные бизнес-вложения, кажущиеся подозрительными финансовые сделки, нестыковки в делах с акциями и недвижимостью. Они мне вот уже где с этим своим ярмом. – Но он не террорист. – А ну и что. Террористов среди таких раз-два и обчелся, зато в процессе можно иной раз выудить интересную информацию, потянуть за ниточку, вынюхать след. Возможно, до этих самых агентов дошел какой-то звон, вот они и любопытничают. – Они не просто любопытничают. Похоже, они кое-что знают о том, что за ним стоит. – Это вряд ли можно назвать гостайной. – Полностью да. А частично? – со значением посмотрел Гэбриел. Оба остановились, щурясь на ярком свету. На сухом холодном воздухе парок от их дыхания сливался воедино. – У него одиозная репутация, – сказал Милтон. – Он водится с дурной компанией – если такое человечески возможно, учитывая его собственную натуру. |