Онлайн книга «Танкист живет три боя. Дуэль с «Тиграми»»
|
– Да я же! Я танкистом был, на «тридцатьчетверках» воевал. – Понятно, – протянул самоходчик и тут же недоверчиво спросил: – Один, что ли? – Нет, со мной еще один боец был. В самоходке остался. – Я ведь видел, как вас подбили, как ты выбирался. Удивился еще. Мои ребята в комбинезонах, а ты в пехотном обмундировании. Коли танкист, чего ты в этом взводе? Давай к нам! Воевать умеешь: два танка сжег, да каких! «Тигр» – серьезный зверь. Иди к нам, в самоходчики! Павел повернулся к спецмашине. Она была разорвана в клочья, водитель и радист погибли в кабине. Сергей сгорел в самоходке. Если он в свой взвод не вернется, все подумают, что и он в машине погиб. Но у него нет никаких документов; если он уйдет к самоходчикам и там обман раскроется, командиру батареи несдобровать. Подводить офицеров ему не хотелось. Офицер принял его размышления за колебания. – Чего раздумываешь? Много немцев сдалось в плен после твоей передачи? Вот то-то и оно! А у меня экипажей не хватает! Сам видел: были и самоходка, и экипаж, а теперь ребята мертвые лежат, и от самоходки одно горелое железо. Павел решился: – У меня судьба сложная, я в плену был. Офицер немного подумал: – Вот что. Я всего-навсего командир взвода. Давай поговорим с командиром батареи. Как он решит, так и будет. Только до времени экипажу о своем пленении не говори. Пошли к машине. Павел и комвзвода пошли к машине. Офицер залез в боевую рубку, а Павел устроился на теплом моторном отсеке. Самоходка дернулась, развернулась, заехала за холм и остановилась у тел погибшего экипажа. Тела погрузили на моторное отделение. – Негоже ребят бросать, надо на батарею доставить и похоронить по-человечески. С другого участка фронта привезли еще один погибший экипаж. Батарея занялась похоронами. Рыли могилы, хоронили, после – ужин в виде поминок. Выпили по сто грамм фронтовых, или, как их называли – «наркомовских». Павел подозревал, что выпили больше. Сам видел, как из фляжек в стаканы наливают. И правильно делают – парни между собой знакомы были. Еще утром разговаривали, и вот – похороны. И хотя на войне к смерти привыкают – она все время рядом ходит, – потеря боевых друзей оставляет на сердце зарубки. До Павла очередь дошла уже поздно вечером. Экипажи разошлись по землянкам – устали за день, – когда знакомый офицер нашел его. – Пойдем. Я комбату рассказал о тебе, поговорить надо. Комбат занимал небольшую деревенскую избу и был уже немного пьян. – А, про тебя Савелий рассказывал. Садись, выпей с нами за упокой души. Ты же на самоходке воевал? – Пришлось. Комбат разлил из фляжки водку в три стакана, и они выпили, не чокаясь. – Ты кто? – Был сержантом, командиром танка. Под Прохоровкой воевал, танк подбили. – И Павел в сжатом виде рассказал свою историю. Офицеры сидели с ошарашенным видом. – Ну ни хрена себе! Прочитал бы в газете – ни за что бы не поверил. Давай выпьем! Комбат налил еще. Они выпили, Павел закусил куском хлеба. Боялся – поведет его на голодный желудок, и сочтут его рассказ пьяными бреднями. – И что, на самом деле лейтенанта присвоили и на «Тигре» воевал? – никак не мог поверить комбат. – Как на духу. за что и переведен был во взвод агитации и пропаганды переводчиком. – Скажи что-нибудь по-немецки… Павел произнес фразу о погоде. – Машину твою уничтожили фрицы? – Уничтожили. – А из команды или экипажа – не знаю, как правильно – кто-нибудь остался в живых? – Никого. – Вот. Стало быть, и ты там, в их машине погиб. Правильно, Куракин? – Вам виднее, товарищ комбат, – дипломатично ответил офицер. – Ты мне тут дипломатию не разводи. О нем знаем только я и ты. Если что, вместе отвечать придется. А вдруг он шпион немецкий? Куракин фыркнул: – На кой черт немцам наша самоходка? У них сильнее есть, тот же «Хетцер» или «Фердинанд». – Ты мне личный состав не разлагай! – пьяно погрозил пальцем комбат. – Мы отечественным оружием ихние хваленые «Тигры» били и будем бить. Я на наших самоходках еще в Берлин въеду. Комбат задумался и неожиданно трезвым голосом сказал: – Куракин, вроде как один из погибших сирота был, в документах адреса ближайших родственников нет. – Так точно. Сержант Сазонов, командир самоходной установки. – Могут же у нас однофамильцы служить? – Так точно, товарищ комбат. Из моего взвода. – Ты его привел, вот пусть у тебя и служит. Он два танка подбил? – Так точно, сам видел. – запиши их на себя. Документы погибшего ему отдай, и чтобы – молчок, никому. Это и к тебе относится, сержант. Утром у старшины получи комбинезон, шлем, а то выглядишь как белая ворона. – Так еле из самоходки выбраться успел, как она взорвалась. Все обмундирование – в лохмотья. Комбат по стаканам разлил остатки водки из фляжки. – Тогда выпьем за новоиспеченного самоходчика! Воюй честно! А коли струсишь или руки перед немцем поднимешь, сам застрелю! Они выпили, хотя у Павла после этих слов мурашки по спине пробежали. Сдаваться в плен он не собирался, но уж больно грозен был комбат. Павел и Куракин вышли из избы. – Похоронку на него писать собирался. Держи! – Куракин достал из планшета документы и протянул их Павлу. – Сегодня со мной ночевать будешь, завтра соберем сборный экипаж, займете землянку, где… Павел кивнул. – А машина? – Ты о самоходке? завтра или послезавтра из тыла после ремонта две машины придут. Сейчас не сорок первый год, техники хватает – с людьми плохо. А подготовленных, с боевым опытом и вовсе мало. Потери большие. В батарее один молодняк. Танкистов стараются после ранений в танковые части направить, самоходчикам внимание в последнюю очередь уделяют. Мы ведь по приказу не к танковым войскам относимся, а к артиллерии – пусть и к самоходной. Потому у нас не роты, а батареи. – Да знаю я. – Слово перед комбатом за тебя замолвил, потому что в бою видел. Если бы не это, ни в жизнь бы не подписался на скользкое дело. Помни это и не подведи меня. – Слушаюсь! Под комбинезоном погон у Куракина видно не было, и Павел не знал, в каком он звании. Куракин привел его в землянку, указал на топчан. После боя и выпитой водки Павел уснул сразу, едва сбросив сапоги. |